Маргарита Акулич - Кровавые наветы на евреев в России

Что касается представителей Русской православной церкви, ни один из них не дал своего согласия на то, чтобы быть экспертом со стороны обвинения. Тогда за дело взялся католический ксёндз из Ташкента Пранайтис. Он говорил о ненависти иудеев к неевреям и ритуальных убийствах, приводя цитаты из Талмуда и каббалистических трактатов. Но он был уличен представителями защиты в абсолютном незнании религиозной еврейской литературы [3]:

«он отказался указать в еврейском тексте книги названные им места и в конце концов признался, что цитировал Талмуд по фальсифицированному немецкому переводу.

Видные гебраисты Троицкий и Коковцов, а также Тихомиров, указывали на принципиальный запрет употребления крови в пищу, содержащийся в еврейской религии В частности, профессор Коковцев сказал: «Я поверю скорей, что еврей будет есть обескровленный труп, человеческое мясо, чем поверю, что он будет пить человеческую кровь».

Присяжным задавались 2 вопроса [3]:

«о факте убийства и о виновности Бейлиса; при этом в первом вопросе были объединены вопрос о самом факте убийства, месте его и способе. Получилось, что, признавая факт убийства, присяжные должны были одновременно признать, что оно было совершено на заводе Зайцева путём многочисленных ударов колющим оружием, вызвавших обильное кровотечение и обескровливание».

Бейлиса оправдали. Но до нынешнего времени получение положительного ответа на 1-й вопрос дает сторонникам кровавых наветов повод для утверждения о доказанности в суде факта ритуального убийства.

Практически все эксперты подчеркивают значимость дела Бейлиса. Например [3]:

«Леонид Кацис утверждает, что оно стало „высшей точкой в напряжённых еврейско-русских отношениях“ того периода и отмечает, что дискуссия между сторонниками и противниками кровавого навета включала с обеих сторон как филосемитов, так и антисемитов».

Фастовское дело и брошюра Шульгина

После процесса над Бейлисом спустя буквально несколько дней, двадцать седьмого ноября в 1913-м г. неподалеку от города Киева (на территории лесного склада) был обнаружен двенадцатилетний убитый Иоссель Пашков, проживавший до убийства в Фастове. На его шее оказались колотые раны (их число равнялось тринадцати). Убийцей малолетнего мальчика, как было установлено, являлся Иван Гончарук, на котором было десять судимостей, им совершались прежде разного рода преступления.

Группа черносотенцев и чиновников пыталась повернуть данное дело в сторону кровавого навета, представить его как убийство евреями христианского ребенка. Однако в 1914-м г. (пятнадцатого февраля) руководство Киевской судебной палаты поменялось, после чего произошло прекращение начавшейся фальсификации дела. Реального убийцу (вовсе не еврея) осудили на двенадцатилетие каторги.

Рассматриваемое дело считается одной из последних известных попыток в Российской империи обеспечить публичное приписывание евреям ритуального убийства. Согласно мнению Александра Тагера, рассмотрение этого дела целесообразно квалифицировать в качестве попытки правых «отыграться» за неудачу в деле Бейлиса.

Источник: https://rusbuk.ru/offer/chto_nam_v_nikh_ne_nravitsias

В революционные годы и позднее имело место продолжение публичных обсуждений кровавых наветов в среде русских эмигрантов.

В. Шульгин в своей антисемитски настроенной брошюре под названием «Что нам в них не нравится» при реконструировании возникновения кровавого навета возложил вину за наветы на евреев, обвинив их в доносительстве – евреи якобы писали римским властям доносы на христиан, обвиняя их в ритуальном использовании жертвенной крови и каннибализме. Но заявление Шульгина – чистой воды выдумка его воображения. Владимир Петрухин заявил, что такие факты истории неизвестны.

Признание Шульгина в своем антисемитизме таково (В. В. Шульгин

«Что нам в них не нравится?») [19]:

«Итак, я – антисемит. «Имею мужество» об этом объявить всенародно. Впрочем, для меня лично во всяком случае никакого нет тут мужества, ибо сто тысяч раз в течение двадцатипятилетнего своего политического действования о сем я заявлял, когда надо и не надо. Но раз этого сейчас требуют, то, конечно, я должен.

При этом прошу обратить внимание, что я не какой-нибудь антисемит – недозрелый. Известно, что в 1917 году появились у нас мартовские эсэры. Так вот с их легкой руки, то есть начиная с февральской революции, появились у нас антисемиты не только февральские и мартовские, а на все двенадцать месяцев в году. Так я не такой. Я антисемит – «довоенный».