Марк Вишняк - Дань прошлому

Всё было для нас в Италии полно новизны и необычайной красоты. Но наиболее сильное впечатление во мне оставили Помпеи - может быть, по контрасту Помпеи Нарым. Последующие раскопки, с применением усовершенствованных методов, открыли, конечно, гораздо больше того, что мы видели четыре с лишним десятилетия тому назад. Но и то, что открылось: древняя мозаика, стенная живопись, статуи, бани, водопровод, внутреннее убранство дворов с классическим двориком, сочетание разных эпох и культур, - этрусской, греческой, римской, навсегда осталось в памяти.

За 16 лет на Помпеи дважды обрушивалась лава Везувия, и полторы тысячи лет они оставались под пеплом. Могло ли быть более убедительное свидетельство бренности не только человека, но целых коллективов. Видны были явные следы того, как неожиданна была гибель десятков тысяч людей со всеми их материальными и духовными ценностями. Не знаю, как восприняли катастрофу современники этой гибели. Но более близкое к нам лиссабонское землетрясение потрясло надолго умы и чувства не только жизнерадостного 18-го века, но и скептиков 19-го.

Глядя на помпейские руины, я не мог не задать себе тот же безответный вопрос - от Иова до наших дней, - которому современник лиссабонского землетрясения Вольтер дал классическую формулировку: если Бог, действительно, и благ, и всемогущ, почему он не создал вселенной без тех бедствий и катастроф, которые подрывают веру не только в благостность и всемогущество Божества, но и в самое его существование?..

Прошло 190 лет, и уже не природная стихия, как в Лиссабоне, а злой умысел людей - нагроможденные башмачки сожженных в газовых печах детей - с болезненной остротой поставили всё тот же вопрос о теодицее, или о роли Промысла в реках слез, пролитых невинными младенцами...

Простившись с Помпеями и только взглянув на Неаполь, мы, вопреки итальянскому изречению - Vedi Napoli, e poi muori (Взгляни на Неополь, а потом умри.), - не отдали Богу душ от восторга, а направились прямиком в... Александрово.

На случай ареста мы условились, как быть. Но всё произошло проще простого. В Италии, Швейцарии, Германии, чрез которые лежал наш путь, у нас, как у всех, не спрашивали ни виз, ни паспортов. А на русской границе, когда потребовали паспорт, я заявил, что на мое имя должно быть проходное свидетельство департамента полиции для следования в Томск. Отправились наводить справку, и через несколько минут я расписался в получении четвертушки белой бумаги, удостоверявшей мою личность и право свободного передвижения в Томск. Мы покатили в Москву счастливые. По дороге осенила мысль: никто не требует от меня и не обязывает мчаться в распоряжение томского губернатора, сломя голову. Почему бы не задержаться на несколько дней в Москве, а упущенное время наверстать курьерским поездом?!

Пятеро суток в Москве прошли как в чаду - в беспрерывной смене людей, объятий, бесед и впечатлений. Всё время приходилось спешить - к родным, друзьям, знакомым. Всё же я выкроил время, чтобы навестить Кокошкина. Он жил в 30 верстах по Брянской железной дороге на станции Кокошкино. Там у него было небольшое именьице. Развлеченьем и финансовым подспорьем служило ему куриное хозяйство. Федор Федорович с увлечением демонстрировал свои инкубаторы и рассказывал, какое число цыплят он может вывести в энное количество времени. Ученый государствовед по призванию, Кокошкин происходил от древнего русского рода - его предком считался легендарный князь Редедя - и в качестве куровода производил несколько странное, даже курьезное впечатление. Сам он этого не ощущал. Он был исключительно предупредителен и всячески наставлял не унывать, а продолжать и в Нарымском краю готовиться к магистерскому экзамену. Говорили мы и на отвлеченные темы. Кокошкин просил писать ему, обещая аккуратно поддерживать переписку.

Среди других советов и наставлений, которые мне давали со всех сторон на прощание, было и предостережение Шера - держаться в стороне от колониальной "политики", свар и ссор там не оберешься, - как и в эмиграции... Все советы я принимал к сведению и руководству. К сожалению, как показало последующее, не всё принял к исполнению.

Насыщенные радостным общением с родными и друзьями дни промчались быстро, и как ни было огорчительно, пришлось расстаться с близкими и с Москвой. Курьерский поезд унес меня за Урал - в Азию, в Сибирь, в Томск.

5

Единственный университетский город в Сибири, Томск, считался средоточием культуры и образованности, рассадником просвещения на всю азиатскую Россию. Столица Западной Сибири, Томск был расположен не на сибирской магистрали, а в верстах в 80 от нее, на железнодорожной ветке у реки Томи. В 1910 г. он производил жалкое впечатление. Как в чичиковские времена, можно было видеть в начале мая недалеко от центра города увязшую в осенней грязи пролетку, которая не отмерзла еще от сковавшего ее за зиму льда.