Денис Проданов - Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры

Чрезвычайно наглядный эпизод на эту тему привела дочь Льва Толстого, – Александра Толстая. Экс-графиня вспоминала, как в книгоиздательстве „Задруга“ членам правления выдавали дрова. Толстая не могла поднять осьмушку дров, которая ей полагалась. Ей пришлось попросить молодую машинистку из Толстовского Товарищества ей помочь. Толстая и её спутница взяли двое саней, погрузили дрова, связали их и повезли. [344] Толстая А. Л. Проблески во тьме, Патриот, Москва, 1991, стр. 14-15

Толстая тащила свои сани с трудом. Она вспоминала, как усиленно билось её сердце и подкашивались ноги: „Тошнило. Когда я вспоминала о нескольких лепешках на какаовом масле, которые надо было растянуть на несколько дней, – тошнота усиливалась. Мы двигались медленно, то и дело останавливались, чтобы передохнуть. Так было жарко, что я расстегнула свою кожаную куртку. Пот валил с меня градом, застилая глаза. – Будь она проклята, эта жизнь! Сил не было. Хотелось сесть прямо в этот грязный снег и горько заплакать, как в детстве.“ [345] Толстая А. Л. Проблески во тьме, Патриот, Москва, 1991, стр. 15

Ещё одной бытовым затруднением стало то, что из-за дефицита дрова и деревянные ящики в учреждениях и в жилых дворах разворовывали. [346] Никитина В. Р. Дом окнами на закат: Воспоминания / Литературная запись, вступительная статья, комментарии и указатели А. Л. Никитина, Интерграф Сервис, Москва, 1996, стр. 62; Стратонов В. В. По волнам жизни. Т.2, Новое литературное обозрение, Москва, 2019, стр. 185 По наблюдению очевидцев, дрова стали драгоценностью и их приходилось хранить в квартирах. [347] Стратонов В. В. По волнам жизни. Т.2, Новое литературное обозрение, Москва, 2019, стр. 185

Современник В. В. Стратонов пояснил, что в больших залах, на паркетах часто устанавливались штабели дров: „А отсюда – только шаг до колки и рубки дров в квартирах. Гулкие удары колуна раздавались по многоэтажным домам, сотрясая потолки, заставляя срываться картины и лампы со стен. С этим злом боролись, но борьба была трудна.“ [348] Стратонов В. В. По волнам жизни. Т.2, Новое литературное обозрение, Москва, 2019, стр. 185

В вопросе топливных поставок советский режим никак не мог сдвинуть дела с мёртвой точки. Это привело к тому, что вся тяжесть топливного кризиса пала на плечи населения. В ряде городов вроде Восточно-Сибирского Минусинска власти решили наложить на всех „капиталистов“ особый налог для доставки угля и дров. Финансовому отделу и отделу контроля над производством было поручено разработать план доставки дров и угля в город в необходимом количестве за счет имущих классов. [349] Гидлевский К., Сафьянов М., Трегубенков К. Минусинская коммуна 1917–1918, Государственное социально-экономическое издательство, Москва-Ленинград, 1934, стр. 91 Разумеется, сути проблемы подобные популистские меры изменить не могли.

Бесчисленное количество жильцов, неспособных достать дров, оказалось вынуждено отапливать свои квартиры комнатными дверями и мебелью. Учёный С. М. Дубнов записал в дневнике октября 1918: „Рубим старую мебель для щепы для очагов, ибо дров нет, да они так дороги, что дешевле разрубить шкаф и топить щепами (200–250 руб. сажень дров)…“ [350] Дубнов С. М., Книга жизни. Материалы для истории моего времени, Гешарим / Мосты культуры, Иерусалим/Москва, 2004, стр. 448

Множество опустевших квартир подверглось немедленному разграблению на топливо. Соседи выносили из них всё, что можно было сжечь. [351] Бьёркелунд Б. В. Воспоминания, Алетейя, СПб, 2013, стр. 90 В условиях топливного дефицита социолог П. А. Сорокин признался, что самым ценным подарком в 1919 году стали дрова на растопку. [352] Сорокин П. А. Долгий путь, Сыктывкар, Шыпас, 1991, стр. 143 Другой современник установил, что вещи стали делиться на два разряда: горючие и негорючие. [353] Шкловский Виктор, „Ещё ничего не кончилось…“, Пропаганда, Москва, 2002, стр. 178

Со временем деревянные подоконники пришлось также рубить на дрова. На толкучках стали продавать даже дощечки от паркета. За шкафами, стойками, тумбочками и книжными полками в топку пошли деревянные каркасы диванов и постелей. Вслед за ними сжигали столы и стулья. Затем – книги, многотомные фолианты, журналы и газеты. Сжигали и лыжи. [354] Лундберг Е. Г. Записки писателя. 1917–1920. Том I, Издательство писателей в Ленинграде, Ленинград, 1930. стр. 184

Писатель Виктор Шкловский признался: „Если бы у меня были деревянные руки и ноги, я топил бы ими и оказался бы к весне без конечностей.“ [355] Шкловский Виктор, Собрание сочинений. Том 1: Революция / сост., вступ. статья И. Калинина, Новое литературное обозрение, Москва, 2018, стр. 296 В республике появилась масса квартир, где деревянной мебели не осталось вовсе. Она вся ушла в топку. В 1920 году поэт Рюрик Ивнев вспоминал, что в номере московской гостиницы „Русь“ мебель, чудом спасшаяся от печки, казалась такой сиротливой, что на неё было жалко садиться. [356] Ивнев Рюрик, Жар прожитых лет. Воспоминания. Дневники. Письма, „Искусство-СПБ“, Санкт-Петербург, 2007, стр. 304