Щедрый Буге - Охотничья повесть

Приближаясь к капкану, установленному у завала, где часто бегал колонок, увидел, что снежный домик пробит насквозь, приманка валяется в стороне, а в пещерке торит факелом рыжий зверек со злобной хищной мордочкой в черной "маске".

Я возликовал. Сгоряча протянул руку, чтобы ухватить его за шею, но колонок пронзительно заверещал и, сделав молниеносный выпад, отважно вцепился в рукавицу. Быстро перебирая острыми зубками, он захватывал ее все дальше и дальше. В нос ударил острый неприятный запах, выделяемый зверьком в минуту опасности. Маленькие глазки сверкали такой лютой злобой, что я невольно отдернул руку, оставив рукавицу у него в зубах. Умертвив зверька с помощью "заглушки", положил добычу в рюкзак.

Возможно, читателя покоробят эти строки и он подумает: "Убийца!" Но не стоит рубить сплеча. Мне тоже жаль колонка, но для промысловика - это работа. Без крови и смерти здесь не обойтись. Всем нравится красиво одеваться, но звери не сами превращаются в меховые шапки и воротники.

Когда я, мерно поскрипывая лыжами, подъехал к палатке, из нее высунулся Лукса. По моему сияющему лицу он сразу догадался, что добрый Пудзя вознаградил меня за упорство, и обрадовался моей удаче больше, чем своей. У него же сегодня редкостные трофеи: на перекладине висели две непальские куницы - харзы. Их головы были обернуты тряпочкой -- "чтобы другие звери не узнали, что пропавшие куницы в наших руках". Делает это Лукса каждый раз, на всякий случай, ибо так поступали его отец, дед, прадед.

Внешне харза похожа на обычную куницу, но вдвое крупнее. Она одинаково хорошо чувствует себя как на земле, так и на деревьях. Хвост у нее длинный, поэтому, снующая по ветвям харза, напоминает еще и мартышку.

Окраска у харзы своеобразная и довольно привлекательная. По богатству цветов она может соперничать с самыми пестрыми обитателями тропиков. Бока и живот ярко-желтые, горло и грудь оранжевые, голова черная, затылок золотистый.

Попались харзы на приманку в "амбарчиках", стоящих друг от друга на расстоянии двухсот метров.

За время охоты мне ни разу не встретились даже их следы, к поэтому я был крайне удивлен.

- Как ты сумел сразу пару взять? Их на всем Буге поди не больше двух и было!

Лукса прищурился, пряча снисходительную улыбку.

- Эх ты, охотник! Харза одна не промышляет. Ей всегда напарник нужен. Бывает, собираются три, четыре. Кабаргу они любят, а вместе легче добыть. Одна вперед гонит, вторая сбоку к реке прижимает. На лед выгонят и грызут. Весной по насту три-четыре харзы даже изюбра взять могут.

После ужина я сел обдирать свою первую пушнину. Ох и муторная работенка. Пока снял и очистил добела мездру, кожа на кончиках пальцев вздулась и горела огнем. Очищенную шкурку натянул на специальную деревянную правилку и повесил сушиться.

С утра занялись сооружением шалаша над палаткой. Мера эта вынужденная: под брезентом от печки тепло и во время снегопада с потолка всякий раз начинается весенняя капель. Нарубили лапника и толстым слоем обложили им каркас палатки. От этого в нашем жилище стало теплее, но сумрачнее.

Время близилось к обеду. Идти в тайгу уже не имело смысла, и мы решили воспользоваться удобным случаем для заготовки дров. Выбрали сухой, без коры кедр. Он был так высок, что корявая вершина при падении перекинулась через ключ удобным мостиком.

Чурки, огромные, как колеса средневековых повозок, ставили вдвоем на ствол, затем взваливали одному из нас на спину, и тот, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику, нес эту "дуру" к дровяному складу. Пот заливал глаза, одежда липла к спине, ноги от напряжения гудели. Каждому из нас пришлось прогуляться так раз двадцать. Зато дров запасли надолго.

Последний день осени ознаменовал перелом в охоте. После сильных снегопадов Пудзя, наконец, сжалился над нами - дал долгожданную "команду", и соболя начали тропить. Как говорит Лукса - Пудзя все видит, Пудзя не обидит терпеливого охотника.

Утром старый промысловик повел к Разбитой, где появилось много тропок. Он хотел на месте показать, как ставить капканы на подрезку. Шли долго. Я все время отставал.

- Хорошо иди. Такой большой, а ходить не умеешь, - недовольно ворчал Лукса. Он был не в духе. В такие моменты старик становился насмешливым и начинал ехидничать, а если попадал в точку, то распалялся еще пуще.

- Ну-ка, что это? - не замедлил он с вопросом, указав посохом на наклонный снежный тоннель.

- А то не знаешь?!

- Не крути хвостом, как росомаха. Отвечай, если чему научился.