Николай Павленко - Петр II

Еще раз Толстой воспользовался дезинформацией, заявив загнанному в угол царевичу, что в Неаполе вот-вот появится сам царь Петр.

Последнее известие полностью сломило волю царевича. Представив себе разъяренное, пышущее гневом лицо родителя, сын утратил всякую способность к сопротивлению и дал согласие возвратиться в Россию. 3 октября 1717 года Толстой и Румянцев извещали Петра: «Его высочество государь царевич Алексей Петрович изволил нам сего числа объявить свое намерение, оставя все прежние противления, повинуется указу вашего величества и к вам в С.-Питербурх едет беспрекословно с нами». Петр получил и письмо от сына, помеченное 4 октября: «Письмо твое, государь, милостивейшее чрез господ Толстого и Румянцева получил, из которого, также из устного мне от них милостивое от тебя, государя, мне всякие милости, недостойному в сем моем своевольном отъезде, будет, буде я возвращуся, прощение… И, надеяся на милостивое обещание ваше, полагаю себя в волю вашу и с присланными от тебя, государя, поеду из Неаполя на сих днях к тебе, государю, в С.-Питербурх» [8] Устрялов Н. Г. Указ. соч. С. 402–406, 411. .

Царевич именовал себя в письме «всенижайшим и непотребным рабом и недостойным назваться сыном». Получив письмо, царь еще раз подтвердил обещание простить сына, «в чем, — писал он, — будь весьма надежен. Также о некоторых твоих желаниях писал к нам господин Толстой, которые здесь вам позволяются, о чем он вам объявит». Под «некоторыми желаниями» подразумевалась просьба царевича разрешить ему жениться на Евфросинье, чтобы потом жить частным лицом в деревне. Об этом Петр извещал Толстого — оба желания сына он готов удовлетворить: будет разрешено «жениться на той девке, которая у него, также, чтобы ему жить в своих деревнях» [9] Устрялов Н. Г. Указ. соч. С. 420, 421. .

На родину, однако, царевич возвращался без «той девки» — Евфросинья была беременна, и отец будущего ребенка решил, что ей безопаснее ехать по более благоустроенным дорогам, чем те, по которым катилась его карета навстречу гибели.

Сохранилось несколько писем царевича, адресованных возлюбленной, — они наполнены нежной о ней заботой. Само обращение близко по форме к обращению Петра к Екатерине: «Матушка моя, друг мой сердешный, Афросиньюшка». Не менее трогательные слова и советы можно обнаружить в содержании писем: «А дорогою себя береги, поезжай в летиге, не спеша, понеже в Тирольских горах дорога камениста, сама ты знаешь. А где захочешь — отдыхай. Не смотри на расход денежной: хотя и много издержишь, мне твое здоровье лучше всего. А здесь, в Инсбруке, или где инде купи коляску хорошую покойную». Слепую веру в привязанность Евфросиньи к себе иллюстрирует и другое письмо царевича: «Не печалься, друг мой, для Бога». «Маменька, друг мой! По рецепту дохтурову вели лекарство сделать в Венеции, а рецепт возьми к себе опять. А буде в Венеции не умеют так же, как и в Болонии, то в немецкой земле в каком-нибудь большом городе вели оное лекарство сделать, чтобы тебе в дороге без лекарства не быть».

Евфросинья, видимо, не питала взаимных чувств к царевичу и руководствовалась в своем отношении к нему примитивным расчетом — крепостной девице было лестно иметь любовником царевича, обещавшего взять ее в жены. Надо полагать, она мечтала о том, чтобы повторить судьбу Екатерины Алексеевны — возлюбленной Петра, ставшей его женой. Финка из крестьянской челяди учителя царевича Вяземского, она, кажется, не обладала даже привлекательной внешностью. «А была та девка росту высокого, собою дюжа, толстогубая, волосом рыжая, — описывает ее современник, — и все дивилися, как пришлось царевичу такую скаредную чухонку любить и так постоянно с нею в обращении пребывать» [10] Устрялов Н. Г. Указ. соч. С. 629. . Когда в Неаполь прибыли Толстой и Румянцев, Евфросинья быстро сообразила, какой опасности подвергает свою жизнь, связывая свою судьбу с царевичем, и за обещание Толстого женить на ней своего младшего сына (обещание, конечно же, невыполнимое!) стала усердно помогать Петру Андреевичу. Во время следствия Евфросинья показывала: «А когда господин Толстой приехал в Неаполь и царевич хотел из цесарской протекции уехать к папе Римскому, но я его удержала». Не случайно Толстой снизошел до отправки письма к ней из Твери: он извещал ее о прибытии «в свое отечество государя-царевича» и завершил послание фразой: «Все так исправилось, как вы желали». Истолковать эту фразу можно только так, что Евфросинья желала возвращения царевича в Москву.