Николай Павленко - Петр II

Наконец, Россия лишилась Петра II, который, по-видимому, мог быть великим государем, если бы когда-либо избавился от ига Долгоруких. С ним кончилось мужское поколение дома Романовых, царствовавшего 118 лет, ибо царь Михаил Федорович, дед Петра I, был избран на престол в 1612 году.

Лишь только министры Верховного совета увидели, что государь скончается непременно, то собрались во дворце со знатнейшими вельможами и стали рассуждать о наследовании престола. Мнения разделились на четыре стороны.

Первая сторона была Долгоруких, которым хотелось возвести на престол обрученную невесту царскую, для чего они и составили было духовную, что, однако же, им не удалось, как сказано выше, и потому, увидев, что противники сильнее их, они отказались от своего намерения.

Вторая сторона была царицы, бабки покойного царя, которой действительно предлагали корону, но она отказалась под предлогом глубокой своей старости и болезней.

Третья сторона желала видеть на престоле принцессу Елисавету, дочь Петра I.

Наконец, четвертая старалась о герцоге Голштинском, мать которого была старшей сестрой принцессы Елисаветы.

Но обе последние стороны были так слабы, что о предложении их даже и не рассуждали.

Тут дом Голицыных, упавший было во время владычества Долгоруких, поднял голову и захотел осуществить мысль, всегда им лелеянную, связать руки своим государям, до того времени очень деспотичным, введя образ правления, подобный английскому. Князь Дмитрий Голицын, член Верховного совета, заговорил первый, и к нему пристали: брат его фельдмаршал, Долгорукие и большая часть бывших в собрании, и таким образом положили избрать на престол принцессу Анну, вдовствующую герцогиню Курляндскую, дочь царя Иоанна, старшего брата Петра I, но с тем, чтобы она подписала условия, на которых ее избрали.

Уговорившись в этом, они ожидали кончины государя, которая и последовала 30 января, как я уже сказал, в 1 часу поутру, а в 5 часов Верховный совет, Сенат, коллегии, весь генералитет и полковники, бывшие тогда в Москве, собрались во дворце.

Собрание открыл, за отсутствием государственного канцлера, страдавшего простудой, князь Дмитрий Голицын речью, в которой сказал, что поелику Богу угодно было отозвать к себе государя Петра II, надлежит подумать об избрании верховного главы для всей Российской империи, а как вдовствующая герцогиня Курляндская одарена всеми добрыми качествами, то, кажется, нельзя сделать лучшего выбора.

<���…> Не всегда бывают щасливы благороднорожденные, по большей части находятца в свете из знатных домов происходящие бедственны, а от подлости рождения происходят в великие люди, знатные чины и богатство получают. На то есть определение Божие. Когда и я на свет родилась, надеюсь, что все приятели отца моево и знающия дом наш блажили день рождения моего, видя радующихся родителей моих и благодарящих Бога о рождении дочери. Отец мой и мать надежду имели, что я им буду утеха при старости. Казалось бы, и так по пределам света сего ни в чем бы недостатку не было. Вы сами небезызвестны о родителях моих, от кого на свет произведена, и дом наш знаете, которой и доднесь во всяком благополучии состоит, братья и сестры мои живут во удоволствии мира сего, честьми почтены, богатством изобильны. Казалось, и мне никакова следу не было к нынешнему моему состоянию, для чего бы и мне не так щастливой быть, как и сестры мои. Я еще всегда думала пред ними преимущества иметь, потому что я была очень любима у матери своей и воспитана отменно от них, я же им и большая. Надеюсь, тогда все обо мне разсуждали: такова Беликова господина дочь, знатство и богатство, кроме природных достоинств, обратить очи всех знатных женихов на себя, и я по человеческому разсуждению совсем определена к благополучию; но Божий суд совсем не сходен с человеческим определением: он по своей власти иную мне жизнь назначил, об которой никогда и никто вздумать не мог, и ни я сама — я очень имела склонность к веселью.

Я осталась малолетна после отца моево, не больше как пяти лет, однако я росла при вдовствующей матери моей во всяком довольстве, которая старалась о воспитании моем, чтоб ничево не упустить в науках, и все возможности употребляла, чтоб мне умножить достоинств. Я ей была очень дорога: льстилась мною веселитца, представляла себе, когда приду в совершенные леты, буду доброй товарищ во всяких случаях, и в печали и радости, и так меня содержала, как должна благородной девушке быть, пребезмерно меня любила, хотя я тому и недостойна была. Однако все мое благополучие кончилось: смерть меня с нею разлучила.