Станислав Чернявский - Крымская империя. От ханства к Новороссии

Великороссы держали огромные армии на «засечной черте», что позволяло снизить количество жертв татарских нашествий. У поляков не было такой системы обороны, поэтому малороссийское население страдало сильнее. Чтобы спастись, многие люди уходили на восток – во владения православного царя, где в XVII веке в районе Харькова появилась Слободская Украина.

Любопытно, что в эпоху Просвещения западные великие державы выступали за сохранение Крымского ханства и называли русских царей варварами за то, что они хотят уничтожить степную страну. Однако пока Россия была сильна, она игнорировала предвзятое мнение соседей и действовала исходя из соображений собственной безопасности. Впрочем, не будем отвлекаться на большую политику, с которой читатель уже ознакомился в других главах, и расскажем подробнее об охоте за рабами и о повседневной жизни невольников в Крыму.

Из текста нашей книги видно, что крымские нападения – это в большинстве своем разбойничьи набеги без объявления войны. Что подтверждают и позднейшие исследователи. «Чтобы сделать набег на Польшу, крымский хан должен был спрашивать позволения у султана, быть может отчасти потому, что Польша платила более щедро и более исправно поминки; но такого позволения не требовалось относительно нападения на московскую украйну: Московское государство стояло, таким образом, как бы вне мусульманских законов», – пишет русский историк XIX столетия М. Н. Бережков в реферате «Русские пленники и невольники в Крыму», и с этим выводом нужно согласиться.

Городов татары брать не умели. Нападения на Москву в 1521 и 1571 годах – это скорее исключения из правил, да и тогда хорошо укрепленный Кремль взять не удалось. Крымцы обходили города и нападали на села. «Ночью старались обложить селение, раскладывали по всем его сторонам огонь, дабы никто из жителей не мог убежать; ранним утром начинали грабить и зажигать здания, убивать тех, кто оказывал сопротивление; всех прочих, мужчин и женщин с грудными детьми, забирали вместе с домашним скотом, за исключением свиней, которых сгоняли в сарай или другое огороженное место и сжигали». Так описывает эти набеги французский военный инженер Гийом Левассер де Боплан. С собою татары брали заводных лошадей – по две или три на человека. Пленников хватали на обратном пути, чтобы облегчить маневрирование внутри страны во время вторжения. На привале, еще до возвращения в Крым, происходила дележка добычи – дуван. Десятую часть отдавали хану как организатору похода, остальное доставалось общинникам в соответствии с тем вкладом, который внесен в общую победу. Тут же происходил первоначальный обмен рабов, перепродажа или проигрыш после азартных игр. «Самое жестокое сердце тронулось бы при виде, как татары разлучают мужа с женой, мать с дочерью, без надежды когда-нибудь снова им увидеться; самый хладнокровный человек пришел бы в содрогание, слыша дикое веселье татар, плач и вой несчастных русских», – пишет Боплан. После этого войско возвращалось домой, а рабов распределяли в разные места. Кого-то хан отдавал в подарок османскому падишаху, кого-то – преподносил в виде взяток его приближенным. Что касается остальных пленников, то большая часть их продавалась перекупщикам или выставлялась на рынках. Помимо огромного базара, расположенного в Кафе, был еще один – в городе Гёзлев (Евпатория). Одного крупного порта для вывоза «живого товара» попросту не хватало, и ханы построили второй ко всеобщему удовольствию. Мощный поток рабов проходил через эти порты, уплывая на рынки Средиземноморья.

В самом Крыму положение рабов было тяжелое, особенно русских. Относились к ним плохо вдвойне: как к иноверцам и иноземцам. «Живого товара» было много, поэтому пленных русичей никто особенно не жалел: при необходимости всегда можно было отправиться в набег и взять нового невольника взамен умершего. Разумеется, хозяева были разные – кто-то отличался жестокостью, кто-то нет, но эти случайности не могут отменить самого факта эксплуатации невольников, которые были собственностью крымских господ. В самом деле, никому не придет в голову оправдывать английских работорговцев или американских рабовладельцев XVIII – XIX веков. Крымские рабовладельцы и работорговцы были не лучше.

Итак, в Крыму пленников могли использовать как рабочих на соледобыче, как крестьян на огородах, как пастухов на яйлах или в гаремах как евнухов. Кроме того, простые невольники рыли колодцы, собирали в степи навоз; невольницы пряли шерсть и лен, пасли дворовую птицу, ухаживали за детьми. Кормили рабов, по словам Михалона Литвина, плохо, наказывали жестоко и совсем не жалели. То есть относились как к рабочей скотине. Комментаторы Михалона упрекают его в излишней драматизации жизни рабов, но это – точка зрения простых обывателей, которые равнодушны к страданиям ближнего. С другой стороны, сами по себе татары не были злобными и бесчеловечными людьми, а рабство у них имело некоторые ограничения, как и у всех кочевников. Об этом кажущемся противоречии мы поговорим ниже.