Александр Понизовский - Довоенный альбом и другие истории

« На чью воду льёт мельницу эта сука? » – задавались вопросом большевики. Ведь государство – «аппарат насилия» – отомрёт само по себе с победой коммунизма, когда не будет антагонистических классов и подавлять станет некого. А пока такие классы есть и всячески сопротивляются и вредят построению «новой жизни», непримиримая революционная жестокость к врагам народа не только оправданна, но и не может, как полагают гнилые либералисты, быть излишней.

Анархисты провозгласили: «Анархия – мать порядка!», а возведённую в идеал свободу от государства, «аппарата подавления индивидуальной личности», трактовали в сугубо материальном смысле, как свидетельствуют их жертвы и их песни:

Здание Смольного института. На крыльце – революционные солдаты. Шагает отряд матросов. И те и другие вооружены винтовками с примкнутыми штыками.

Карта Евразии с большим, во всю ширину, кроваво-красным пятном СССР, по форме напоминающим шкуру, снятую с убитого медведя.

Две последние марки серии – дружба народов СССР. Впереди русский в кепке с бородой (не Ленин) и красным знаменем, а за ним в папахах, малахаях, тюбетейках и ватных халатах – остальные социалистические народы. Замыкают очередь таджик и бурят.

Иван Шадр отметил 10-ю годовщину Революции скульптурой « Булыжник – оружие пролетариата ».

По-моему, он несколько запоздал: оружие пролетариата – давно уже не пресловутый булыжник, а кое-что более эффективное, а именно Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем под председательством товарища Ф. Э. Дзержинского.

Второй стандартный выпуск крупнее первого и кроме гегемона и окладистой бороды появляется неулыбчивый Ильич, пронзительно вглядывающийся в « прекрасное далёко », а грубо говоря – в « светлое будущее всего человечества ».

В 1917 году большевики захватили власть неожиданно легко и, главное, совсем не по теории. Маркс утверждал, что революция должна произойти одновременно во всех буржуазных странах с многочисленным и хорошо организованным пролетариатом. Это было не про Россию, страну крестьянскую, с относительно слабым и малоразвитым рабочим движением. Поэтому, взяв власть, большевики с таким нетерпением ждали, когда западный пролетариат, наконец, пробудится и подтвердит единственно верную теорию марксизма.

Разрушив всё «до основания» и не дождавшись поддержки западного пролетариата, большевики растерялись, и Ленин тут же подправил Маркса: революция должна произойти « в самом слабом звене империализма », а социализм может быть построен « в одной отдельно взятой стране » (ну и формулировочки!). Теперь, чтобы доказать правильность доморощенного ревизионизма, надо было разбиться в лепёшку, а социализм построить! Отсюда проистекают и страшная неуверенность, и фанатическая вера в торжество своих идей, и крайнее ожесточение в борьбе за их воплощение. Всё теперь делается с размахом и перехлёстом, вопреки здравому смыслу и отчаянному сопротивлению среды. И никаких внутрипартийных дискуссий: за словопрениями до свету не управимся! А кто противоречит, всех к стенке как « контру », а в не столь отдалённом будущем – как « врагов народа » и « изменников Родины ». Если действительность не согласуется с нашими теориями, тем хуже для действительности! Мы построим социалистическое общество любой ценой!

Эта масштабная паранойя Сталина имела « три источника – три составные части »: крайне подозрительную личность, догматическое мышление и жажду власти. Когда с « внутрипартийной оппозицией » было покончено и мечта об абсолютной власти стала явью, паранойяльное развитие личности завершилось. Однако если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят. Поэтому ради безопасности «стерилизация» ныне лояльного политического окружения (ведь завтра оно тебя предаст, вступив в сделку с многочисленным «внешним и внутренним врагом») стала актуальной задачей генсека на две ближайшие пятилетки.

Повторение металлографического портрета Ильича с улыбкой доброй, окаймлённого знамёнами и лаврушкой.