Мэри Бирд - SPQR. История Древнего Рима

Изучение истории Рима требует особенного воображения. В некотором смысле, исследование римской античности из XXI в. похоже на работу канатоходца: приходится очень осторожно балансировать. С одной стороны, все выглядит успокаивающе знакомым: в Древнем Риме ведутся диалоги, к которым мы вполне могли бы присоединиться: о сути свободы или проблеме полов; там возводятся узнаваемые здания и памятники; семейная жизнь устроена понятным нам образом, со всеми известными подростковыми трудностями; там придумывают шутки, над которыми мы смеемся. Но с другой стороны, Рим кажется нам совершенно чуждой территорией. Мы сталкиваемся не только с рабством, жуткой грязью (едва ли в Древнем Риме осуществлялся вывоз мусора), человекоубийством на арене и смертью от болезней, которые сейчас легко лечатся, но и с такими дикостями, как выбрасывание новорожденных, малолетние невесты и живописные жрецы-скопцы.

Мы начнем изучение этого мира с рассказа об одном периоде римской истории, над которым и сами римляне не переставали ломать голову, и современные исследователи, от историков до драматургов, не устают о нем спорить. Этот период знакомит нас с некоторыми ключевыми персонажами Древнего Рима, с богатством дискуссии римлян о своем прошлом и с нашими попытками это прошлое воскресить и понять – и разобраться, почему же история Рима, его сената и народа для нас так много значат.

Наше изложение истории Древнего Рима начинается с середины I в. до н. э., когда с момента основания города прошло уже более 600 лет. Начинается оно с предвестия переворота. Это было время ожидания революционных изменений, когда тайная террористическая организация вынашивала планы восстания в городе; секретных провокаций и публичных страстных речей, сражений римлян против римлян же, с беспрецедентной казни римских граждан (виновных или невиновных) в интересах государственной безопасности. И все это 63 г. до н. э. С одной стороны, мы видим Луция Сергия Катилину, озлобленного обанкротившегося аристократа, которого многие считают инициатором заговора против сенаторов: задумав убийство оппонентов и поджог Рима, он надеялся таким способом добиться списания всех долгов, как для бедных, так и для богатых. С другой стороны – Марк Туллий Цицерон (далее – просто Цицерон) знаменитый оратор, философ, жрец, поэт, политик, остряк и прекрасный рассказчик, одна из потенциальных жертв убийц; талантливый ритор, он не жалел красноречия для демонстрации своих заслуг в деле разоблачения коварного заговора Катилины и спасения отечества. Это был его звездный час.

К 63 г. до н. э. Рим уже был обширной метрополией, населенной более чем миллионом жителей. Это был самый большой город в Европе, и он оставался таковым до XIX в. И хотя Рим еще не знал императоров, он господствовал над огромной империей от Испании до Сирии и от южной Франции до Сахары. Это была странная смесь роскоши и грязи, свободы и эксплуатации, гордости за отечество и братоубийства в гражданских войнах. В последующих главах мы вернемся к более глубокому прошлому, к началу римской эпохи, отмеченному подвигами римского народа как на военном, так и на мирном поприще. Мы постараемся понять, что стоит за известными сюжетами, и поныне задевающими нас за живое, – от истории Ромула и Рема до поругания Лукреции. У нас будут возникать вопросы, которые не давали покоя историкам начиная с античных времен. Как и почему обычный маленький городок в центральной Италии разросся до размеров самого большого во всем Средиземноморье города, контролирующего огромную империю? Было ли в римлянах что-то особенное и что это могло быть? Однако начинать изложение истории Древнего Рима с самого начала – довольно бессмысленная затея. Современным взглядом ее пристально и детально рассматривать можно лишь с I в. до н. э. От этого периода нам досталось невероятное множество текстов: от частных писем до публичных речей, от философии до поэзии, текстов эпических и эротических, научных и прямо «с улицы». Благодаря этим источникам мы можем представить себе, как должны были крутиться и вертеться политические гранды в потоке повседневных проблем. Мы можем подслушать, как они торговались и шли на компромиссы, подсмотреть, как всаживали нож в спину друг другу, в буквальном и переносном смысле. Мы можем даже окунуться в их личную жизнь: стать свидетелями семейных неурядиц, финансовых проблем, можем посочувствовать утрате любимого ребенка или, порой, любимого раба. С более ранними периодами в истории Запада мы не имеем возможности так близко познакомиться (у нас нет, например, таких подробных и разнообразных сведений о жизни в классических Афинах). И вновь так же детально нам откроется бытописание какого-либо места лишь спустя тысячу с лишним лет, и это будет уже мир Флоренции в эпоху Возрождения.