Рафаэль Гругман - Завещание Мазепы, князя Священной Римской империи

– Что угодно почудится на хмельную голову.

– И то правда. Но здесь иной случай.

– Почему же? – насторожился я.

– Видение гласит, что через фляжку гетмана Дорошенко ему или его потомкам раскроется тайна захоронения военной казны Запорожского войска. С тех пор из поколения в поколение вместе с фляжкой это предание передавалось в нашей семье.

– Когда же тайна раскроется?

– Кабы я знал. По преданию, в час Икс, фляжка станет наполняться рюмкой водки, а поскольку ничто не возникает и не исчезает бесследно, она будет переливаться из бутылки человека, выбранного для оглашения завещание Мазепы и раскрытия места захоронения клада. Вот то, что я знаю. За двести восемьдесят семь лет, прошедших после смерти Мазепы, ничто не происходило. А когда вдруг фляжка забулькала, мне оставалось только выпивать водку. Затем в моём сознании появился ваш адрес. Вот я и приехал…

– Откуда? – перебил я.

– Из Полтавы.

– А дальше? Что из того, что на столе лежит карта, которой нельзя воспользоваться?

– Ждите, – пожал плечами Гриша. – Днями прояснится. – С этими словами он поставил на стол пустую фляжку.

Моя бутылка тут же проделала известную процедуру, Гришина фляжка наполнилась ещё одной рюмкой, которую он, виновато на меня посмотрев, залпом выпил.

– Ну, как? Есть что-нибудь новенькое? – ошарашенный чудесами, спросил я, внимательно наблюдая за Гришей, и начиная верить ему. – Дать чего-нибудь закусить?

– Пока ничего, – неожиданно смутился Гриша и извиняющимся голосом попросил. – А от бутербродика я бы не отказался.

– Да, да, конечно. – Я рванул на кухню, на скорую руку соорудил хлеб с остатками «докторской» колбасы, поверх положил срез луковицы, капнул кетчуп и вернулся в комнату, неся на блюдце произведение кулинарного искусства.

Гриша, пока я был на кухне, отложил в сторону газету и перерисовывал карту. Не отвлекаясь от «государственных дел», он в три приёма проглотил бутерброд, благодарно улыбнулся и попросил повторить. Пришлось его огорчить:

– Ты съел последний кусок хлеба. Могу предложить чай.

– Спасибо, попозже, – поблагодарил Гриша и продолжил работу. Завершив деяние государственной важности, он слегка витиевато заговорил:

– Я с вашего позволения, – он запнулся, – но если вы возражаете по причине неприятия идеи незалежности… – в ожидании ответа Гриша пытливо сверлил меня взглядом.

Опровергая внезапно возникшее подозрение в крамоле, я пылко воскликнул:

– Как любой гражданин Украины, родившийся здесь и выросший после провозглашения Верховной Радой «Акта независимости Украины», подтверждённого первого декабря всеукраинским референдумом, я полностью…

Гришино лицо просветлело. Распахнув объятия и не позволив завершить фразу, он радостно огласил новую просьбу: «Тогда я немного у вас поживу».

Инстинктивно я резко выставил ладонь, предостерегая гостя от чрезмерного проявления чувств, и подтверждая патриотичность, согласился взять на постой с оговоркой: «разве что, ненадолго», – затем, осознав оплошность, принялся лихорадочно искать повод, ограничивающий гостеприимство разумными сроками: «у меня э-э…», – я запнулся, подыскивая нужные слова, – «имеются личные планы… женщины».

Радостными ужимками Гриша изобразил на лице ответ: «Что за вопрос?» – и, чтобы не возникло сомнений в его порядочности, приложил обе руки к груди и, расплывшись в улыбке, сладко пропел: «Мы же джентльмены. Как-нибудь уживёмся».

– Ты меня не так понял. Никаких «уживёмся».

Гриша посерьёзнел и клятвенно положил руку на сердце.

– Не волнуйся, в плане женщин я не побеспокою. Перед появлением дамы моментально ретируюсь.

Возражения замерли на губах. Считая вопрос решённым, Гриша воспрянул духом и деловито поинтересовался:

– Час-два на всё про всё, вам ведь хватит? Что долго церемониться? Вытащил саблю из ножен, погарцевал, азартно помахал ею, а затем аккуратненько протёр и вложил в ножны. Всего-то. Кому-то и пяти минут достаточно на все подвиги.

Я тяжело вздохнул, осознав, что так быстро от него не отделаюсь.

– Неделя. Максимум, – исправляя промашку, скрепя сердцем, оговорил я срок Гришиного пребывания, и безоговорочно добавил. – Опосля, извините.

– Спасибо! – Гриша оживился. – Я знал, вы человек благородный! – Он прищурил глаза и стал что-то подсчитывать, сгибая пальцы рук, и беззвучно шевеля губами.

Я внимательно следил за его лицом. Морщины – следствие глубинных мыслительных процессов, происходящих в его мозгу, – плавно скользили по лбу. Волны перемещались к губам, вызывая непроизвольное дёрганье щёк. Я терпеливо ждал. Наконец, подсчёты закончились. На лбу установился штиль, и Гриша объявил результат: