Игорь Князький - Император Август и его время

Если… если тысячи и тысячи римлян, сопровождавших Помпея с его скромной свитой от Брундизия до столицы действительно были бы рады установлению единовластия в Республике в лице обожаемого победоносного покорители Азии, то это означает наличие в Италии массы людей, вовсе не считающих упразднение исторического многовластия преступлением и готовых приветствовать правителя Рима, даже путём государственного переворота свое владычество обретшего. Не исключено, однако, что эти толпы просто желали выразить свою любовь к полководцу-победителю, вовсе не подвигая его на борьбу за единоличную власть в Римской державе. Ведь прецедентов-то государственных переворотов Рим до сих пор не знал со времени свержения последнего царя Луция Тарквиния Гордого в 509 г. до н. э. Напомним, что и Сулла переворота не совершал, а лишь методами, кои почитал наилучшими, восстанавливал Республику, где верховная власть принадлежала бы Сенату римского народа и где возможности политические отвратительных ему плебейских трибунов стали бы сугубо декоративными, не давая им возможности из-за своих непомерных амбиций ввергать государство в кровопролитие вплоть до гражданских войн.

Конечно же, ретроспективный взгляд на случившиеся в 62 г. до н. э. в Брундизии события в свете грядущего превращения Римской республики в Империю заставляет думать, что Гней Помпей нелепейшим образом упустил свой шанс возглавить державу. Ведь, опираясь на преданное ему победоносное войско, обожавшее своего полководца, на любовь народа, в чём нельзя было усомниться по пути в столицу, власть в Риме он мог обрести бескровно и к всеобщему восторгу. Против такой военной силы, да ещё и на народную поддержку всей Италии опирающуюся, защитники республики во главе с сенатом ничего бы противопоставить не могли. Их бы просто смели… Но такой ход событий в тогдашней Римской республике был решительно невозможен. Прежде всего потому, что Гней Помпей Великий был римлянином, глубоко почитающим Римское государство, римские законы, обычаи, опыт столетий. Для него силовое свержение законной власти, пусть и в свою пользу, не могло быть ничем, кроме тяжелейшего государственного преступления, самого сурового наказания заслуживающего. Он мог быть недоволен, раздражён, даже возмущён теми или иными действиями высших магистратов Рима, того же сената, но менять весь государственный строй – никогда! Но вот именно эти его качества, с точки зрения римлянина тех времён, качества наидостойнейшие, с точки зрения потомков ставятся ему в упрёк уже более двух тысячелетий! Плутарх ещё очень мягко упрекнул его в неумении или нежелании по недомыслию использовать столь блистательно представившуюся ему возможность обретения, причём бескровного, высшей власти. Историки новейших времён здесь куда более жёстки! Величайший немецкий антиковед XIX века Теодор Моммзен объяснял его поведение в 62 г. до н. э. исключительно его личной слабостью, неспособностью действенно бороться за власть. Он искренне поражался поведению политика, имевшего возможность без всякого труда получить корону и упустившего свой шанс из-за отсутствия мужества! Именно слабость характера, заурядность, почему в нужное время мужество ему изменяет, – вот главные черты Гнея Помпея по Моммзену [50] Моммзен Т. История Рима. Т. III, М., 1941, с. 222–283, 88, 162–166. !

Решительно не разделявший взгляд Моммзена на Помпея российский антиковед XX в. С. Л. Утченко вовсе не полагал верность его римским законам и традициям слабостью, но, скорее, видит в этом достоинства его личности. По словам этого учёного, вся карьера Гнея Помпея Великого – редчайший пример завоевания чрезвычайно крупных успехов «честным путём» [51] Утченко С. Л. Цицерон и его время, с. 162. . Правда, и он упрекает славного полководца в роковой для него «гипертрофированной лояльности» [52] Там же. .

Весьма расположенный к Помпею немецкий историк Эдуард Мейер полагал, что тот был историческим предвестником Августа, сумевшего после краха монархического проекта Цезаря создать действенную форму правления – принципат [53] Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius. Stuttgart und Berlin. 1922. S. 4–5. . В новейшем исследовании, эпохе Августа посвящённом, такой подход представляется много более историческим, нежели уничижительные суждения о личности Помпея Теодора Моммзена [54] Межерицкий Я. Ю. «Восстановленная республика» императора Августа. М., 2016, с. 210–211. .

Нельзя не признать глубоко справедливым и несогласие с характеристикой «гипертрофированная лояльность». На деле эта лояльность была глубоко естественной [55] Там же, с. 211–212. .