Михаил Болтунов - Последняя спецоперация «Нормана»

Вскоре из Хельсинки прибыл советский генконсул. Стиг вместе с Элизабет на пароме «Викинг Лайн» переправились в Новендаль, оттуда в Хельсинки. По дороге они услышали сообщение о своем побеге.

Их разместили в советском торгпредстве, и, пока повар готовил обед, накрывали на стол, Стиг рассказал помощнику военного атташе обстоятельства своего побега. По телевизору в это время тоже сообщали о побеге «крупнейшего шпиона» и говорили, что полиция оцепила район Юрхольм, обнаружила машину «Вольво», а стало быть, поимка Стига Берлинга — дело времени.

В последующие дни по телевидению, радио Стиг и Элизабет слушали, как полицейские чины рассказывали об успехах в их поимке. Тиражи шведских газет сильно выросли за одни сутки. Теперь они только и делали, что писали о государственном преступнике, шпионе и враге Швеции номер один Стиге Берлинге. «Его нужно взять живым или мертвым», — заявил один из полицейских чиновников.

Четыре дня находились они в посольстве. Перед отъездом Элизабет вручили советский дипломатический паспорт, на Стига документы не готовились, его собирались вывезти в багажнике автомобиля.

Операция началась. Посольские машины стали выезжать и въезжать с повышенной частотой. «Хонда», в которой сидел водитель, военный атташе с супругой и Элизабет, также выехала в этом потоке машин. Стиг расположился в багажнике. В его распоряжение предоставили подушку и одеяло. Так что ему было вполне комфортно.

Через некоторое время, уже за городом, Стиг пересел в салон. За пять километров до границы он вновь занял место в багажнике. Пограничный контроль прошли быстро и спокойно. Уже на советской территории автомобиль остановился, военный атташе открыл багажник и молча вытащил портфель. Стиг похолодел. «Сейчас убьют», — подумал он.

Но полковник с легким поклоном вынул из портфеля бутылку водки, разложил на капоте закуску.

Холодной октябрьской ночью состоялся этот необычный пикник. Все были возбуждены, смеялись. Атташе наполнил бокалы и сказал: «Добро пожаловать в Советский Союз, Стиг!» Берлинг почувствовал, как перехватывает горло и влажнеют глаза.

Так агент военной разведки бежал из тюрьмы и оказался в Москве. Здесь его встретил генерал ГРУ. Их поселили в большой квартире. За ними ухаживала домработница, а холодильник был забит отборными винами, шампанским, деликатесами: вырезкой, икрой, лососем.

Вскоре им сделали советские паспорта. Он — Ивар Страутс, рожденный в Риге, они — Элизабет Страутс, из Клайпеды. По легенде ГРУ, семья переехала из Прибалтики, из района, где был совершенно утрачен русский язык.

«На семью выдавалось 350 рублей в месяц, — напишет позже Стиг Бирлинг, — что вполне хватало. Такой уровень имели генеральские семьи. Деликатесные продукты всегда были на столе, причем в основном зарубежного производства».

А однажды дверь квартиры открылась, и на пороге предстал… Александр Никифоров. Это была встреча! Старые друзья обнялись. Александру Никифоровичу было уже 68 лет, он страдал болезнью Паркинсона, но мужественно скрывал это. Сбылось его собственное предсказание: жизнь сделала фантастический кульбит — Никифоров вновь был рядом со своим агентом.

Вчерашние агенты — люди сложные. Завербованные там, на Западе, многие из них лишь отдаленно представляли жизнь в Советском Союзе. Да и представления были, как правило, далеки от истины. Попадая в страну, которой служили, ради которой работали, они оказывались в другом мире. Неведомом, незнакомом. Родственники, друзья остались там, куда уже нет возврата. Дело, подобающее их образованию, опыту, интеллекту, найти было очень трудно. Многие из них не знали русского языка. Как их вписать в советскую действительность? Особенно если эта действительность конца 80-х годов прошлого столетия. Ведь речь идет о горбачевском времени с его пустыми прилавками, обозленными тяготами и невзгодами людьми.

Вот в такую жизнь и предстояло Никифорову «внедрить» своего бывшего агента. Думаю, это было намного сложнее, чем из ООНовского офицера сделать агента советской военной разведки.

Не забудем, что к тому времени Никифорову уже под семьдесят, и он действительно серьезно болен. Откажись, сошлись на возраст, состояние здоровья (а это вполне соответствовало действительности) — его бы поняли, поручили бы Берлинга молодым коллегам. Но он не отказался. «Это ведь мой агент», — признается однажды Александр Никифорович в разговоре со мной.

Поняла, поддержала мужа и Татьяна Ивановна.