Михаил Болтунов: Последняя спецоперация «Нормана»

Штаб армии находился в Армавире, а батальон — в Новочеркасске. Так они и отступали, через Старочеркасск на Туапсе.

Вскоре Елагина назначили заместителем командира разведроты, а когда в ноябре 1943 года была сформирована отдельная Приморская армия, он стал помощником начальника штаба — начальником связи гвардейского зенитно-артиллерийского полка.

С этим полком Алексей Елагин освобождал Керчь, Феодосию, Симферополь, штурмовал Сапун-гору. Первым принял известие о капитуляции фашистов. Не спал всю ночь, слушал эфир, чтобы эту радостную весть доложить командиру полка.

Отгремели победные салюты, и начальник связи стал задумываться над своей судьбой. За спиной был немалый боевой опыт, да вот образования, особенно военного, считай, ноль — полгода училища. Его послали на курсы усовершенствования офицеров-связистов в Киев. Он их окончил с отличием. Только что ж курсы, они и есть курсы, это не полноценное обучение в военном училище, тем более не в академии.

Тем временем пришла разнарядка, и по приказу командования он убыл для дальнейшего прохождения службы в Группу советских оккупационных войск в Германии. Назначение получил в 57-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая стояла в городе Наумбурге, на должность начальника штаба батальона связи. Шел 1947 год.

Через три года заменился и приехал служить в батальон связи 10-го стрелкового корпуса, в городе Кишиневе. Однако надолго здесь не задержался. Его, как перспективного офицера, перевели с повышением в штаб Одесского военного округа.

И вот тут судьба сделала крутой поворот. Она словно протянула руку помощи Алексею Елагину. Ты хотел учиться? Вот тебе предложение стать кандидатом в академию. А называлась та академия военно-дипломатической. О такой Елагин и слыхом не слыхивал.

Откровенно говоря, когда Алексей Илларионович услышал о военной дипломатии, его бросило в жар. Он так и сказал прямо и открыто полковнику из Москвы, который пригласил его на беседу: какой из меня дипломат, мальчишка-пастушок. Действительно детство и юность прошла на селе, в подпасках у отца-конюха. Когда же повзрослел, летом на каникулах подрабатывал путевым обходчиком. Вот и вся его дипломатия…

Столичный полковник улыбнулся:

— Потом воевали, служили Родине. Когда ж было учиться? Вот теперь мы и предлагаем сесть за академическую парту.

Елагин готов был за эту парту хоть завтра. Но военным дипломатом он себя никак не видел. Однако «покупатель», как звали этих людей в частях, оказался человеком мудрым и настойчивым. Судя по всему, начштаба батальона связи ему понравился, и полковник уговорил Алексея Илларионовича попробовать поступить в академию. Тот попробовал и поступил. На дворе стоял 1952 год.

Учился Елагин четыре года, окончил академию в 1956-м. И направили его в Австрию, «под крышу» посольства в Вене.

До столицы Австрии пришлось добираться обходными путями: в Венгрии прошли первые студенческие демонстрации, возбужденные группы людей выходили на улицы городов. В Будапеште чувствовалась напряженность.

Австрия пока еще жила обычной, размеренной жизнью. Однако вскоре через ее границы хлынут потоки венгерских беженцев. Так что времени на вхождение в должность атташе посольства у Елагина практически не было. Что же касается его основной разведывательной работы, то в нее пришлось включиться в первые же дни после прибытия.

В мае прошлого 1955 года между СССР и Австрией был подписан мирный договор. Советские войска, находившиеся здесь в составе Центральной группы войск, были выведены на Родину. Разведуправление группы работало достаточно активно и, уходя, оставило резидентуре «богатое наследство» — большое количество агентуры. Так, Алексею Елагину передали на руководство ни много ни мало — сразу восемь (!) агентов. Однако, признаться, толку от них было мало.

«Под боком у Австрии, в соседней Венгрии стремительно разворачивались драматические события. Центр требовал ежедневной информации, — вспоминал о тех днях Алексей Илларионович, — а у меня на связи столько агентов! И что это значит? Только одно: я должен с ними встречаться, работать, назначать время будущих встреч, подбирать место для тайников. Но эффективность от такой бурной деятельности — ноль.

Наше посольство находилось под пристальным вниманием американских и немецких спецслужб. Когда заканчивался трудовой день в диппредставительстве, все шли домой отдыхать, а нам надо было улизнуть от слежки и уйти в “поле”.