Елена Майорова - Вокруг трона Медичи

Таким образом, Фердинандо заживо гнил от сифилиса, Анна-Мария уехала в Дюссельдорф и страдала от своего бесплодия, Джан Гастоне считался неудачным ребенком.

Козимо заставил своего брата кардинала Франческо Медичи сложить сан и попытаться дать Тоскане наследника. Кардинал был полной противоположностью своему брату: жизнелюбивый, хотя и князь церкви, снисходительный к недостаткам, любящий мирские удовольствия и чрезвычайно прожорливый. Хотя Франческо было всего 48 лет, он являл собой гору мяса, изуродованного оспой, с огромным животом, с непроходящей одышкой. Здоровье его было сильно подорвано неумеренностью, он страдал подагрой и катаром. В жены ему предназначалась юная Элеонора, дочь Винченцо Гонзаго, герцога да Гуасталла, родственница Медичи по материнской линии. В 1708 году пятнадцатилетняя Элеонора стала женой Франческо Медичи. Гротескная свадьба, проведенная при замшелом, окостенелом дворе Медичи, была насмешкой над жизнью и любовью. Новобрачная нашла «молодого» супруга таким отвратительным, что не сразу смогла согласиться на близость с ним. Она всеми силами старалась избегать мужа, а он – никогда не выпускать ее из поля зрения, что очень ее стесняло. Но Элеонора скоро освободилась от этого ярма. Едва через два года после венчания болезни сделали свое дело: Франческо Медичи умер в объятиях своего мавра Эммануэля, который долгое время наставлял его и лечил от водянки.

Со смертью Франческо погибла последняя надежда Козимо на наследника по мужской линии. Все, что он мог сделать – это отыграться «на лакеях, пажах и грумах своего брата, о большинстве которых он заботился в их молодости за их пригожесть, а потом они вырастали в поместьях упомянутого принца и служили ему сводниками и доставляли ему других красивых мальчиков и компаньонов… Некоторых выгнали, другие отправились на галеры».

Что касается его вдовы Элеоноры Гонзаго, то она нашла утешение у своих французских лакеев, которых она нашла более соблазнительными, чем пожилой муж, и родила двух сыновей, Миньона и Франческо.

Один из дипломатов писал в своем письме: «Как простить ей, что все мольбы и все красивые молодые парни, которые попадались ей на каждом шагу при жизни кардинала, не могли заставить ее сослужить Тоскане такую службу (родить наследника), а после его смерти она грешит со всеми лакеями, чтобы увеличить число сирот!»

Итак, надеждой семьи становился младший сын герцога, Джан Гастоне.

В детстве он страдал от недостатка внимания из-за сложных отношений родителей и оставался заброшенным после их разрыва. Современники отмечали, что он почти всегда казался молчаливым и печальным, уединялся и плакал один в своей комнате. Окружающие размышляли, в своем ли он уме. Очевидно, ребенок страдал какой-то формой депрессии.

Джан Гастоне никто не принимал во внимание.

Когда ему исполнилось 23 года, отец решил его женить. Выбор пал на богатую вдову, Анну-Марию-Франческу, дочь герцога Саксен-Лауенбургского и вдовы графа Пфальцского. Это была грубая, неприятная женщина, несколько неряшливая, огромная и грозная на вид, с «суровым некрасивым лицом и массивными нескладными конечностями». Она интересовалась только охотой, лошадьми и своими богемскими поместьями. У нее не было особого желания снова выходить замуж, она пошла на этот брак только под давлением императора и определенно не намерена была переезжать во Флоренцию. Фактическим условием брака было пребывание ее и предположительно ее мужа в Богемии.

Молодые обвенчались в Дюссельдорфе, но недели через три молодая жена, к полному отчаянию Джана Гастоне потребовала возвращения в свои поместья.

Джан Гастоне от семейной жизни пришел в ужас. Он невзлюбил богемскую деревню, запах конского пота и навоза, пропитавший одежду Франчески, и не стремился к возможным сношениям с непривлекательной женой. За утешением он обратился к своему лакею Гвилиано Дами, человеку низкого происхождения, который стал его любовником, а позднее сводником. Этот лакей оказал огромное влияние на всю жизнь Джан Гастоне.

К 1698 году принц более не мог выносить обстановку конюшни и псарни в доме своей жены и направился в Париж, надеясь свидеться там с матерью и, может быть, завоевать ее любовь. Его надежды не оправдались. 53‑летняя мать жила исключительно ради собственного удовольствия, вычеркнув из своей жизни ужасные годы, проведенные во Флоренции. Необходимость предпринимать какие-то действия для устройства этого нескладного молодого человека, являвшегося, к немалой досаде Маргариты-Луизы, ее родным сыном, до крайности раздражала эгоистичную, заботящуюся лишь о своем комфорте принцессу. Взрослый сын нарушал ее имидж вечно юной нимфы. Определенные странности и провинциальность итальянца компрометировали утонченную кузину короля во взыскательном парижском высшем свете, хотя он был в то время стройным и достаточно приятным юношей. Разветвленный французский королевский дом не признавал Джан Гастоне равным себе, но осуждал черствость и равнодушие Маргариты-Луизы к внуку первого принца крови. Словом, Флоренция снова напомнила о себе самым неприятным образом. Попытка сближения с матерью не удалась и окончилась взаимным разочарованием.