Сергей Алексеев - Крещение Руси и Владимир Святой

Тем не менее и с Русью отношения у «серебряных болгар» в последние десятилетия не сложились. С одной стороны, немалая часть русской торговли и в IX, и в X веках шла через Булгар. Русские купеческие караваны останавливались в городе по пути в «Хвалисы», купцы жили здесь подолгу, тесно общались с местными. С другой стороны, особых льгот у них не было. В 965 году болгары оказались на пути идущих на Хазарию войск Святослава. Тот, не ища свободного прохода, разбил их, разорил Булгар дотла и двинулся дальше. Тем самым он на некоторое время освободил русских купцов от лишних пошлин – и заодно от «лишнего» рынка сбыта. Самое же главное – мир с болгарами оказался расторгнут. К середине 980-х Булгар восстановился. А восстановление и Хазарии при помощи ширваншаха давало надежду на успешную борьбу с Русью. Если хазары сокращали для русов Волжский путь, то болгары своей враждебностью просто его уничтожали.

Так что в первую очередь Владимир шел именно на Волжскую Болгарию. Цель его заключалась не в том, чтобы повторить сомнительный подвиг отца. Он намеревался действительно встать на Волге твердой ногой, обложить волжских болгар и хазар постоянной данью. Это надолго закрепило бы Волжский торговый путь за Русью. Так что поход Владимира только внешне напоминал прежние далекие рейды Олега и Игоря за добычей в богатые страны. Все-таки это был поход в его собственном духе, направленный на расширение государства, а не только на обогащение киевской дружины.

Владимир вступил в пределы Волжской Болгарии по реке «в ладьях». По берегу шла торческая конница. «И так победил болгар», – кратко отмечает летописец. Болгары не обладали навыками войны на воде, а речная пристань Булгара, сооружавшаяся для торговых целей, была едва защищена. Слаженный натиск с реки и с суши парализовал всякое сопротивление. Владимир захватил множество пленных. Он собирался продиктовать побежденным свои условия, обязав их Киеву данью.

Но вскоре после победы к Владимиру пришел Добрыня. Он по-прежнему оставался его ближайшим и доверенным советником. Расстояние между Киевом и Новгородом усиливало независимость Владимира – и, как часто бывает, только способствовало взаимной теплоте. Добрыня, как передает летопись, сказал воспитаннику следующее: «Осмотрел колодников, и все они в сапогах. Этим нам дани не давать. Пойдем искать лапотников».

В этой странной на первой взгляд, короткой летописной тираде заключена целая политическая программа, принципиально новая для Руси. Она обозначает один из важнейших поворотов истории, переворот в мышлении целого сословия. И недаром выразителем этих новых идей стал не боярин заморских кровей, а бывший холоп Добрыня, за которым не стояли многовековые обычаи и предрассудки.

Мир людей здесь как бы делится на две части. Одна часть – те, кто «в сапогах», богатые народы Юга и Востока, прежде служившие главной целью лихих дружинных налетов. Другая, «своя» по праву часть – «лапотники», многочисленные племена Восточной Европы. Славяне, балты, финно-угры, объединенные общими историческими судьбами и схожим жизненным укладом.

Прежние князья считали не зазорным, а почетным «взять дань на греках». Добрыня не первым взглянул на вещи трезво, но первым ясно выразил их суть. Не станут «греки» или «низовские болгары» платить Руси постоянную дань. А значит, и войны с ними, затеваемые лишь ради этого, будут только разбойными набегами, растрачивающими столь необходимые силы. Ничего почетного и полезного в таких войнах нет, и завершаются они в итоге в лучшем случае справедливым договором, безо всякой «дани». А договора с разумным соседом можно достигнуть и без войны. Для этого и нужны сберегаемые силы. Чтобы закрепиться среди сложившихся сопредельных государств, чтобы явить им себя достойным соревнователем, нужно сплотить вокруг Киева разрозненные еще «роды» «лапотников». Выстроить подлинное государство самим.

Насколько мудрый Добрыня выражал общее мнение, неизвестно. Впрочем, загубленный Святославом на Балканах цвет русского воинства все еще помнился, и едва ли возражавших нашлось бы много. Владимир же прислушался к дяде сразу, тем более что совет согласовывался со всей его политикой. Он освободил пленных болгар и предложил их властям предержащим мирный договор на равных. Естественно, побежденные с радостью приняли предложение мира и союза. Болгары и русские поклялись друг другу в вечной дружбе. «Тогда не будет между нами мира, – гласила клятва, – когда камень начнет плавать, а хмель тонуть».