Михаил Серяков - Великий закон славян

Традиция искать политическое убежище в славянских землях сохранилась среди лангобардской знати и в следующем столетии, уже после переселения этого племени в Северную Италию. Павел Диакон так описывает события 664–666 гг.: «Наконец, когда Луп (правитель лангобардского герцогства Фриульского, поднявший мятеж против своего короля. – М.С.) был таким, как мы рассказывали, образом убит, Арнефрид, сын его, пожелал вместо отца завладеть в Фороюли герцогской властью. Но, боясь войска короля Гримоальда, бежал к народу славян в Карнунт, который обычно неправильно называют Карантанум. Позднее он явился вместе со славянами, как бы намереваясь с помощью их войск вернуть себе герцогскую власть; возле крепости Немас, неподалеку от Фороюли, напали на него фриульцы, (и) он погиб» [353]. Аналогичное намерение лангобардский историк фиксирует и у герцога Пеммо, который из-за немилости короля Лиутпранда (правил в 712–744 гг.) задумал со своими людьми бежать в страну славян. Длительные пребывания знатных германских изгнанников в славянской среде, имевшие место как до, так и после правления Ротари, предполагают овладение ими языком принимающей стороны, выступавшей к тому же и в качестве их военных союзников. Данное предположение более чем вероятно, однако не подкрепляется надежными источниками.

Зато источники свидетельствуют о знании славянского языка одним из представителей лангобардской знати как раз во время правления короля Ротари. Речь идет о герцоге Беневентском Радоальде (ум. в 646 или 647 г.), который даже никогда не жил среди славян. Просто проведя детство в Чивидале, по соседству с альпийскими славянами, герцог уже в силу этого выучил их язык, что весьма пригодилось ему во время нападения славян в 642 г. на итальянский город Сипонт. Благодаря военной хитрости они убили местного герцога Айо и немало людей из его окружения. «Как только об этом было сообщено Радоальду, тот, быстро явившись, заговорил с этими славянами на их собственном языке. Когда же он сделал их вследствие этого менее воинственными, то, тотчас напав на них и подвергнув их большому избиению, он и за смерть Айо отомстил, и тех врагов, которые еще оставались, вынудил бежать из тех пределов» [354]. Так знание славянского языка помогло лангобардскому герцогу усыпить бдительность славян и напасть на них врасплох. Кроме того, на основании сообщения Павла Диакона знание этого языка предполагают у прадеда историка, который в 610 г. был уведен аварами в плен, бежал оттуда и во время своих скитаний по чужим землям был спасен славянской женщиной, накормившей его и указавшей путь в Италию. Таким образом, мы видим, что между славянами и лангобардами на протяжении нескольких веков существовали устойчивые контакты, создававшие необходимую основу для различного рода заимствований. В момент рождения Ротари (около 606 г.) обстановка для этого была самая благоприятная – как отмечают историки, до 610 г. отношения между двумя народами были мирными и союзническими; в 603 г. король лангобардов Агилульф именно в союзе со славянами захватывает города Кремону и Мантую. Подобный характер славяно-лангобардских отношений делает весьма вероятным заимствование лангобардами славянского названия вселенского закона, которое было включено в имя их будущего короля.

Второй интересующий нас случай произошел примерно в ту же эпоху и связан с последним королем фризов Радбодом (ум. в 719 г.), ведшим долгую неравную борьбу с правителем франков Карлом Мартеллом. Различные источники указывают, что в период неудач фризский король укрывался в некой «стране Фосите» (остров, посвященный древнему фризскому божеству), расположенной на границе между фризами и датчанами. Хеймреих сообщает: «В 690 г. резиденция Радбода и его двор находились в Фостенланде, в построенной им крепости Ротенбурге, называемой иначе Фостенбургом. Тот же Радбод собрал из северных фризов войско и с ним… победил, наконец, Карла Мартелла» [355]. По поводу того, где именно находился этот священный остров, высказывались разные мнения, однако нас в данном случае больше интересует не его конкретное местонахождение, а то, что королем фризов на нем была построена крепость, названная в честь роты. В том, что это не было случайным совпадением, нас убеждает как характер фризского языческого бога, которому был посвящен этот остров, так и данные о проникновении в земли фризов части западнославянского племени волотов-велетов. Поздние голландские летописи неоднократно упоминают о мирном расселении велетов между фризами и нижними саксами в северной Голландии и о построении ими около Утрехта славянской крепости Вильтенбург. Достоверность этих известий подкрепляет английский писатель VIII в. Беда Преподобный, отмечавший, что около 700 г. франкский майордом Пипин, покоривший и насильно крестивший фризов, назначил св. Виллиброрду местом для епископского престола новообращенной им страны «свою славную крепость, которая называется у тех народов древним именем Вильтабург, т. е. городом Вильтов, а на языке галлов Trajectum (Утрехт)» [356]. Это был не единственный славянский топоним в тех местах, поскольку в ходе своей деятельности Виллиброрд освятил церковь «у древнего Славенбурга, что теперь Vlaerdingen» [357]. Все указывает на то, что переселившиеся туда волоты жили в мире с окружающими их фризами и саксами, причем источники отмечают, что все три народа избирали себе общих вождей и столицей у них был славянский город Вильтенбург. Выселившаяся во Фризию группа волотов была сравнительно немногочисленна и через некоторое время растворилась в германском окружении. Однако есть все основания полагать, что западные славяне оказали определенное духовное воздействие на своих фризских соседей. Об этом говорит как выбор в качестве общей столицы именно славянского Вильтенбурга (а политический центр в древности очень часто являлся одновременно и сакральным центром), так и характер верховного фризского бога Фосите: «Этот бог обладал двойственной природой. Он был одновременно богом войны и правосудия, а поэтому и пользовался самым высоким почетом, особенно у фризов.