Михаил Серяков - Великий закон славян

Второй раз эта ситуация повторяется в договоре Святослава с Византией в 971 г., в тексте которого опять фигурирует эта загадочная рота: «Азъ Святославъ, князь руский, якоже кляхъся, и утверждаю на свѣщаньѣ семь роту свою…» [16]. В этом договоре предусматриваются следующие последствия его несоблюдения: «Аще ли от тѣхъ самѣхъ прежереченыхъ не съхранимъ, азъ же и со мною и подо мною, да имѣемъ клятву от бога, въ его же вѣруемъ в Перуна и въ Волоса, скотья бога, и да будем золоти, яко золото, и своим оружьем да исѣчени будемъ» [17]. – «Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, – от Перуна и Волоса, скотья бога, и да будем желты как золото, и своим оружием иссечены будем». Помимо того, что здесь вновь обозначается роль пары Перун – Волос как гарантов договора, здесь также обрисовываются те последствия, которые ожидают русов в случае нарушения ими клятвы и роты: они пожелтеют, как золото, и будут иссечены своим оружием. Последнее наказание будет подробнее рассмотрено ниже, а о первом следует отметить, что корни представлений о подобной каре как о божественном наказании были настолько древними, что нашли отражение даже на лексическом уровне: «В вологодских говорах сыпь от золотухи на лице называется божье: Вишь, как у него божье-то выступило» [18].

В тексте договора 944 г. Волос отсутствует, однако объясняется это, по всей видимости, не какими-то глобальными причинами, а личным характером Игоря. Все остальные компоненты предшествовавшего и последующего договоров с Византией (рота, Перун и клятва на оружии) там присутствуют. Летописец отмечает, что когда послы привезут договор с Византией Игорю и его людям «и ти, принимающе харатью, на роту идуть хранити истину, яко (же) мы свещахом (и) написахом харатью сию, на нем же суть имена наши написаны. Мы же, елико нас хрестился есмы, кляхомъся церковью святаго Ильи… А некрещении Русь (да) полагаютъ щиты своя и мечи своя наги (и) обручи свои и (прочаа) оружья, (и) да кленутся о всемь, яже суть написана на харатьи сей…» [19]. Однако текст и этого договора подчеркивает связь, существовавшую между Перуном и обрядом роты: «Заутра призва Игорь слы, и приде на холмъ, кде стояше Перунъ, и покладоша оружье свое, и щиты, и золото, и ходи Игорь ротѣ и люди его, елико поганыхъ Руси…» [20]. – «Утром призвал Игорь (византийских) послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое, и щиты, и золото, и ходил Игорь по роте и люди его – столько было язычников на Руси…». Следовательно, особо торжественный обряд хождения по роте при заключении важнейших международных договоров совершался князем и его дружиной у идола Перуна, выступавшего верховным гарантом соблюдения роты и в случае ее нарушения обрекавшего преступившего ее на смерть. В самом тексте договора 944 г. вновь подчеркивается, что нарушитель его с русской стороны «…будеть достоинъ своимъ оружьемъ умрети, и да будеть клятъ от бога и от Перуна, яко преступи свою клятву» [21]. Имеются некоторые следы того, что не только Перун, но и Волос в одиночку был связан с заключением договора. В летописи он именуется «скотьем богом», из-за чего Волоса некоторое время считали богом – покровителем скота. Однако казна на Руси до XVI в. называлась «скотницей», и в настоящее время в науке прочно утвердилось мнение, рассматривающее Волоса как бога богатства вообще. В условиях Древней Руси богатство можно было добыть либо путем войны, либо путем торговли. Поскольку патроном военной сферы был Перун, можно предположить, что торговле покровительствовал Волос. Но торговля автоматически предполагает договор между продавцом и покупателем. Этимология происхождения имени Волос окончательно не выяснена, но можно предположить его связь с человеческим волосом. Последнее слово, по мнению В.В. Мартынова, является заимствованием в славянском языке из иранского [22]. Если имя бога и название волос действительно связано, то любопытную аналогию мы находим у западных славян, теснейшая связь которых с северной частью восточных славян в различных областях была показана в части I. Рассказывая о верованиях лютичей-волотов, Титмар, епископ Мерзебургский, отмечает: «Мир заключают они, отрезывая на голове несколько волос, смешивая их с травою и подавая правую руку» [23]. Как видим, обряд заключения мира у западных славян своими корнями опять-таки восходил к зафиксированным «Голубиной книгой» представлениям об антропоморфном Первобоге и подобии ему человека: наряду с деревьями трава вполне могла восприниматься как волосы Первобожества. Мир в буквальном смысле «связывался» смешанными между собой божественными и человеческими волосами. Близкородственные представления мы видим и у восточных славян. Автор поучения против русского язычества «Беседа Григория Богослова об испытании града» пишет: «А инъ градъ чьтетъ; овъ же дрьнъ въскроущь на главе покладая, присягоу творить. Овъ присягы костьми человечами творить» [24]. Согласно этому свидетельству, присягу на Руси совершали, либо положив на голову вырезанный кусок земли с травой, либо на человеческих костях. В первом случае параллелизм между травой на куске земли (божественными волосами) и волосами на голове человека налицо. Что касается человеческих костей, то они, согласно духовному стиху, произошли от камней, которые, в свою очередь, исходя из реконструкции утраченной части «Голубиной книги», воспринимались как кости Первобога. Соответствующий параллелизм в клятве на них мы вновь видим у западных славян: «И удерживаемы были славяне… от того, чтобы клясться на деревьях, источниках и камнях…» [25]. Отмеченный устойчивый параллелизм языческих клятв на частях человеческого тела и объектах природы, воспринимаемых мифопоэтическим сознанием как части Первобога, позволяет нам понять их сущность. Как было отмечено выше, разделенные части Первобога пребывают в порядке благодаря вселенскому закону, изначально присутствующему в них. Человеческие клятвы являются частным проявлением этого космического принципа, которому они должны соответствовать. Торжественно подтверждая это, как восточные, так и западные славяне смешивали или просто соприкасали человеческие части тела с аналогичными частями тела Первобожества, представленными на земном уровне. Соответственно, если человек нарушал свою клятву, он совершал преступление не только против своего партнера по договору, но и против бога. Посягнувший не только на земной, но и на вселенский порядок обеспечивал себе соответствующую реакцию разгневанного божества: «Да будеть клятъ от бога… яко преступи свою клятву».