Александр Клинге - Кто выиграл Вторую мировую войну?

В декабре 1941 года в войну вступили Соединенные Штаты. Уже на первых совещаниях, посвященных совместному ведению войны, обнаружились серьезные разногласия между англичанами и американцами. Черчилль считал, что союзники должны сначала очистить от немцев всю Северную Африку, а уже потом думать о высадке на европейском континенте, которая в любом случае состоится не ранее 1943 года. Рузвельт же придавал высадке в северной Франции куда большее значение, полагая, что только таким образом можно нанести Третьему рейху смертельный удар. В марте 1942 года американские военные разработали общую схему операции, изложенную в так называемом «меморандуме Маршалла». В этом документе говорилось о том, что северо-запад Франции – «единственное место, где в ближайшем будущем союзные государства смогут подготовить и осуществить мощное наступление».

Однако в конечном счете и американцы согласились с тем, что ранее 1943 года провести высадку в Европе не получится. Проблема заключалась в том, чтобы сообщить об этом Сталину; данную неприятную задачу западные лидеры предпочли отложить на более поздний срок.

Говоря проще, на протяжении еще многих месяцев и Черчилль, и Рузвельт откровенно врали своему союзнику. Уже в декабре 1941 года было установлено: «Маловероятно, чтобы в 1942 году оказалось возможным наступление большого размаха против Германии, кроме наступления на русском фронте». Однако полгода спустя, в мае-июне 1942 года, представители западных держав на переговорах с советскими союзниками как ни в чем не бывало обещали открытие Второго фронта уже в текущем году. Итоговое коммюнике переговоров гласило: «Между обеими странами была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году».

Между тем англичане и американцы уже согласовали между собой высадку на северо-западе Африки – так называемую операцию «Торч», которая должна была состояться осенью 1942 года. В своих мемуарах Черчилль писал:

«11 июня премьер-министр доложил военному кабинету, и военный кабинет в общем одобрил, что операции в 1942 году должны определяться следующими двумя принципами:

1) не будет существенной высадки во Франции в 1942 году, если только мы не собираемся там остаться, и

2) не будет существенной высадки во Франции, если только немцы не будут деморализованы неудачей в борьбе против России. Нам кажется, что вышеуказанные условия вряд ли будут выполнены».

Время шло, и Черчиллю волей-неволей пришлось сообщить Сталину неприятную истину. Реакция советского лидера оказалась предсказуемо резкой. «Что касается второго вопроса, а именно вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить самым категорическим образом, что Советское Правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год», – писал он Черчиллю 23 июля.

Британскому премьер-министру пришлось волей-неволей отложить все дела и лично отправиться в Москву. «Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы, – писал Черчилль в своих мемуарах. – Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году». Это было все равно что везти большой кусок льда на Северный полюс. Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить обо всем этом лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников. Это, по крайней мере, показывало, что об их судьбе заботятся и понимают, что означает их борьба для войны вообще. Мы всегда ненавидели их безнравственный режим, и если бы германский цеп не нанес им удара, они равнодушно наблюдали бы, как нас уничтожают, и с радостью разделили бы с Гитлером нашу империю на Востоке».

Подбадривая себя мыслями о том, что большевики на самом деле очень плохие и не заслуживают честного обращения, английский премьер-министр встретился со Сталиным. Эта встреча прекрасно описана в его мемуарах – отрывок, который заслуживает того, чтобы привести его здесь целиком: