Борис Тебиев - Россия на перепутье эпох. Избранное. Том I

Экономическое развитие России после 1861 года разрушило логическую стройность марксистской схемы и явилось одним из конкретных доказательств несостоятельности учения Маркса о революционной смене общественно-экономических формаций. Именно крестьянская реформа 1861 года, а не революция, которой в России XIX века так и не произошло, вывела страну на широкую дорогу капиталистического прогресса.

Либеральная критика социалистических экономических учений не являлась самоцелью. Ее главная задача виделась российским экономистам в том, чтобы сформировать четкое научное представление о путях и средствах экономического развития современного российского общества, поднять на новую, более высокую ступень его производительные силы, повысить конкурентоспособность отечественной промышленности и народное благосостояние.

В отличие от К. Маркса, Ф. Энгельса и их сторонников, российские либеральные экономисты связывали перспективы развития страны не с разрушительным революционным переворотом и ликвидацией частной собственности, а с активной реформаторской деятельностью, укреплением экономических и социальных институтов, с гармоничным развитием отношений собственности, с созданием для каждого гражданина России условий активной созидательной работы.

Одним из центральных вопросов теоретических дискуссий и экономических программ отечественных либеральных экономистов в пореформенный период, наряду с сохранявшим свою актуальность аграрным вопросом, стал вопрос о месте и роли государственных институтов в экономической жизни страны. Опыт Западной Европы и российская специфика убеждали в том, что теория Смита в ее чистом виде не приемлема для современной экономики и для России – в особой степени. Многие экономисты-либералы упрекали Смита за неоправданно враждебное отношение к государственному вмешательству в экономическую жизнь. «Практическое применение начал Смита, – писал Бунге в одной из своих работ 1869 года, – не оправдало, однако же, надежд, возбужденных школой свободной промышленности. И в практической деятельности, и в науке является мысль о необходимости ограничения свободы и об устройстве народного хозяйства при участии государства» [32].

Вместе с тем и Бунге и его соратники по либеральному движению неоднократно с тревогой отмечали имевшие место в российской жизни тенденции увеличения государственного сектора в экономике, протекционистские наклонности высшего эшелона власти. Правительство, считали они, встало бы на опасный путь, если бы оно предприняло занятие теми отраслями производства, которые с успехом велись частной промышленностью, если бы оно вздумало монополизировать горные промыслы, фабрики и заводы.

Вторжение правительства в «фабричную и заводскую предприимчивость», по мнению либеральных экономистов, положило бы начало неограниченной власти администрации относительно назначения цен, ослабило бы пружины человеческой деятельности, привело бы к упадку духа изобретательности и стремления к нововведениям.

Неэффективность и расточительность государственного сектора экономики была блестяще доказана Безобразовым в его работе «Уральское горное хозяйство» (1869), написанной по горячим следам проведенной автором ревизии уральских горных заводов. На основе экономического анализа богатейшего фактического материала Безобразов приходит к выводу о крайней убыточности казенных заводов, поглощавших из года в год крупные государственные субсидии и кредиты, но, тем не менее, значительно отстававших от частных предприятий по технической оснащенности и производительности труда. Систему функционирования государственных предприятий ученый характеризовал как не соответствующую «всяким здравым понятиям о государственном и народном хозяйстве» [33].

Немало ценных наблюдений на этот счет было высказано и Бабстом. Народное хозяйство, отмечал Бабст, нельзя считать только средством для государственных финансов потому, что народное и государственное хозяйство неразрывно связаны между собой, что государственное хозяйство опирается на хозяйство народное, что благоприятные условия последнего обусловливают безбедность и богатство средств первого и что, сравнивая экономические средства и силы двух государств, ежели и берется в расчет состояние их финансов, то все-таки настолько, насколько благосостояние народного хозяйства и развитие производительных сил народа дают возможность правительству широко пользоваться своими финансами. Кредит правительства, конечно, основывается на доверии к его средствам финансовым, но главным основанием этого доверия служат все-таки благосостояние народное и доверие к средствам народного хозяйства [34].