Василий Молодяков - Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки

Наличие в Генеральном штабе в мирное время регулярно уточняемых и обновляемых планов как оборонительной, так и наступательной войны против всех вероятных противников говорит лишь о хорошей работе генштабистов, а не об агрессивных устремлениях. «Опасно выводить политические намерения из военных планов», — справедливо указал А. Тэйлор (17), а ведь именно этим, замечу, занималась послевоенная советская историография, писавшая о японских планах подготовки к нападению на СССР.

На этой стадии война вполне обратима: ее вероятность меньше 50 %. Ее могут предотвратить и внутриполитические, и внешнеполитические перемены. Кроме полюбовного соглашения таковыми могут быть усиление «нападающей» стороны, которая вынуждает другую к уступкам, равно как и ее ослабление, когда война становится ей не по силам.

Но если проблемы остаются нерешенными, а противная сторона не идет на уступки, наступает черед политического решения. Это стадия, на которой военное решение проблемы начинает рассматриваться как наилучшее, наиболее действенное, хотя все еще не единственное. Иными словами, вероятность войны превышает 50 %. Генштабовский план пускается в ход. В подготовку к войне, кроме военных, включается политическое руководство, начинается разработка необходимых мер в экономической, хозяйственной, административной и дипломатической сферах. Намечаются сроки нападения, исходя из того, сколько времени потребует его подготовка. С этого момента неявно, но очевидно обостряются отношения: происходят «инциденты», неприятные для противной стороны «утечки информации» и всплески «общественного мнения» (от которых власти дистанцируются), по любому поводу предпринимаются дипломатические демарши, задерживается исполнение имеющихся договоренностей и заключение новых, усиливается активность в сопредельных странах. Потенциальному противнику дают понять, что им недовольны, но у него есть возможность «одуматься». В этом случае войну могут предотвратить только радикальные меры — значительные уступки или государственный переворот. Тогда план кладется на полку.

Если же этого не происходит, трения усиливаются, поскольку описанные действия вызывают контрмеры, которые к улучшению ситуации не приводят. Тогда принимается тактическое решение— стадия, на которой вероятность войны неуклонно приближается к 100 %, она становится неизбежной. К ее ведению готово все: армия, экономика, пропаганда, дипломатия, «пятая колонна» в тылу противника (если таковая имеется). Сроки нападения могут переноситься, но рано или поздно оно состоится. Даже переворот в стране, которой угрожает экспансия, не может изменить ситуацию — тогда войска потенциального агрессора занимают ее без боя.

Опробуем предложенную схему на деле.

Стратегическое решение о войне против Австрии и Чехословакии Гитлер «озвучил» на совещании высших политических и военных руководителей рейха 5 ноября 1937 г. Этому предшествовала директива военного министра Вернера фон Бломберга «О единой подготовке вермахта к войне» (вступала в силу 1 июля 1937 г.), часть которой (план «Грюн») гласила: «Предвосхищая крупномасштабное вторжение превосходящих сил антигерманской коалиции, вермахт наносит молниеносный превентивный удар по Чехии» (18). Директива исходила из того, что «откровенно враждебные антигерманские действия предпримут Франция и Россия», связанные оборонительным союзом с Прагой и друг с другом. Тем же документом предусматривалась интервенция в Австрию (план «Отто»); специально оговаривалось, что «не предусмотрено одновременное проведение операций по плану „Отто“ и „Грюн“».

В общем, это была типичная штабная разработка.

Сохранившееся резюме (не протокол и не стенограмма!) совещания 5 ноября, составленное 10 ноября по памяти [50] В аффидевите для Международного военного трибунала (18 июня 1946 г.) Хоссбах показывал, что писал резюме только по памяти, но в мемуарах, вышедших в 1948 г., утверждал, что вел записи во время совещания и позднее использовал их. адъютантом фюрера от вермахта полковником Фридрихом Хоссбахом, со времени Нюрнбергского процесса рассматривается официальной историографией как одно из главных доказательств агрессивных намерений Германии; им открывается советское издание «Документы и материалы кануна Второй мировой войны» (19). Историки-ревизионисты, будь то германофоб Тэйлор или германофил Валенди, давно обращали внимание на сомнительный характер этого источника (фотокопия с машинописной копии, подлинность которой отказался заверить после войны сам Хоссбах; оригинал, переданный Бломбергу, был утрачен) и, привлекая другие документы, делали вывод, что Гитлер говорил больше о возможном ходе событий и о своих идеях, нежели о решениях (20). Ладно, примем «протокол Хоссбаха» всерьез. По интересующему нас вопросу в нем говорится: «В целях улучшения нашего военно-политического положения в любом случае военных осложнений нашей первой задачей должен быть разгром Чехии и одновременно Австрии, чтобы снять угрозу с фланга при возможном наступлении на запад». Отмечу, что это рассматривалось как перспектива на 1943–1945 гг.