Эльдар Ахадов - Неизвестный Пушкин

Цитирую Скринникова далее: «В июле 1831 г. царь распорядился, чтобы поэту было положено жалование. Но прошёл почти год, прежде чем дело сдвинулось с мёртвой точки. Назначение Пушкина историографом привело к межведомственной тяжбе.

Граф Нессельроде долго отказывался платить деньги коллежскому секретарю Пушкину. Министр внутренних дел Блудов при встрече с поэтом по-дружески сообщил, что говорил с государем и «просил ему жалования, которое давно назначено, а никто выдавать не хочет». Николай I приказал Блудову обсудить дело с Нессельроде. «Я желал бы, чтобы жалование выдавалось от Бенкендорфа», – отвечал тот.

Более года граф и министр Карл Роберт фон Нессельроде – Эресховен находил возможности для неисполнения воли государя, прозвучавшей ясно, чётко и недвусмысленно. При этом заметьте, что он – прямой начальник Пушкину по ведомству, в котором тот числился! Вот та причина, по которой мне позволительно предполагать, что распоряжение императора по поводу должности Пушкина в устной форме всё же имелось (и о нём знали очень многие! Даже Дантес и Геккерен!), но письменно Нессельроде его не исполнил. Причина? Застарелая личная ненависть к поэту. Именно он был управляющим иностранной коллегией, начиная с 1816 года, и именно он причастен к тому, что за семь лет службы юного Пушкина с 1817 по 1824 годы ни разу вопреки выслуге лет не изменил Пушкину чина, о чём упоминает сам поэт в письме к Бенкендорфу 21 июля 1831 года: «Мой настоящий чин (тот самый, с которым выпущен я был из Лицея), к несчастию, представляет мне препятствие на поприще службы. Я считался в Иностранной коллегии от 1817-го до 1824-го года; мне следовали за выслугу лет еще два чина, т. е. титулярного и коллежского асессора; но бывшие мои начальники забывали о моем представлении». Напоминаю ещё раз: управляющим иностранной коллегией, который «забыл» о выслуге Пушкина – это именно тот же самый министр иностранных дел России граф Нессельроде, которому, как я полагаю, и было поручено государем бумажное оформление нового звания Пушкину в 1836 году. Нисколько не удивительно, что оно оказалось не только не исполненным, но и «случайно» забытым на два столетия.

Какие подтверждения моей версии можно обнаружить в архивах? Первым, кто прямо и недвусмысленно подтверждает мои предположения, является сам император!

Как известно, после гибели Пушкина царь распорядился о зачислении обоих сыновей покойного в самое привилегированное военное учебное заведение России – Пажеский корпус. Каждому из сыновей его была установлена пенсия в размере 1200 рублей в год.

Следует заметить, что с 1829 года согласно высочайше утверждённым правилам о порядке зачисления в пажи и определения в Пажеский корпус, право зачисления малолетних сыновей в пажи было предоставлено исключительно родителям, относящимся к первым четырём классам табели о рангах. Так вот, четвёртым классом, имевшим такое право, являлись лица в звании камергера. Николай не мог об этом не знать, поскольку Устав Пажеского корпуса и условия приёма в него разрабатывал, подписывал и утверждал лично он, император Николай I, а это в свою очередь означает, что правила приёма в Пажеский корпус не нарушались и в этом случае. Своим действием император подтвердил: Пушкин ушёл из жизни в звании камергера, соответствующем по табели о рангах званию генерал-майора.

Второй широко известный факт: во время следствия по делу о поединке Пушкина и Дантеса в суде выступило множество официальных лиц, каждое из которых назвало покойного камергером. Перечислим этих людей: камергером именовали Пушкина и поручик Дантес, и посол Нидерландов барон Луи-Якоб-Теодор ван Геккерн де Беверваард, и секундант покойного подполковник Данзас, и командир кавалергардского полка генерал-майор Гринвальд, и начальник гвардейской кирасирской дивизии генерал-адъютант Апраксин. Тот же чин камергера фигурирует в секретном рапорте штаба Отдельного гвардейского корпуса генералу Кноррингу от 30 января 1837. И не только 30 января и 19 февраля, но и 11 марта 1837 года, командующий отдельным гвардейским корпусом генерал-адъютант Бистром и начальник штаба корпуса генерал-адъютант Веймарн в письме аудиторскому департаменту военного министерства по-прежнему именуют Пушкина камергером.

Итак, зафиксировано официальными документами, что пять генералов, один подполковник, один поручик и посол европейской державы именовали Александра Сергеевича Пушкина камергером, не будучи между собой ни в особой дружбе, ни в сговоре и находясь в здравом уме. Вы понимаете, надеюсь, что такое на пустом месте абсолютно невозможно?! Даже если нет подтверждающего документа! Боевые генералы, такие же педанты, как император, немцы по происхождению и образу мыслей… вдруг коллективно сошли с ума и стали камер-юнкера хором называть камергером? На пустом месте? Даже то, что в официальном приговоре комиссии военного суда от 19 февраля 1837 года Пушкин так же именуется камергером, тоже учитывать не будем? Судьи тоже не разбирались в чинах Пушкина? Я скорее поверю в то, что рехнулись наши доблестные архивисты-пушкиноведы, чем армейские генералы и судьи, современники поэта, для которых чин – не то, что не пустой звук, а едва ли не самая дорогая и важная цель службы!