Андрей Воронов-Оренбургский - Сталинград. Том первый. Прощайте, скалистые горы

– Застрели, умоляю!.. – солдат протягивал к нему красные, окутанные паром руки.

…Магомед хотел броситься к своему бойцу…Но в следующую секунду, под вспыхнувшим расплавленной латунью небом, в котором пылали лампады осветительных ракет, обгоняемый криками бойцов, яркими брызгами и тенями, что летели – скакали по ноздрястому снегу, к нему, пригибаясь под пулями, подбежал сержант Вершинин. Жадово хватая ртом воздух, дроглым сорванным голосом доложил:

– Товарищ капитан! Танки!! С левого фланга…Прор-рвали оборону!..Отходить надо! Как червей…на гусеницы намотают…– животный страх заливал мутью телячьи глаза Вершинина. Подпоротая свинцом щека дрожала, из раны частила кровь.

– Сер-ржант! – капитан, точно орёл когтями, сгорстил Вершинина за грудки и яростно встряхнул, разорвав ворот гимнастёрки. – Что, сержант? Страшно умереть за свою Родину? Да я тебе, собака, прежде намотаю кишки на свой кулак! Где Кравчук? Где твой командир третьего взвода?

– Убит! Блиндаж накрыло…Связи нет, капитан!

– Связь наладить!! Принимай взвод, сержант! Раздать гранаты! Будем бить псов бронебойными. На смерть стоять! Понял приказ?! – впиваясь в землистое лицо сержанта чёрными с фиолетовым отливом глазами, яростно прорычал ротный Танкаев.

Он хорошо помнил, как воспрял духом сержант, а на его окаменевших скулах слабо загорелся румянец решимости и надежды выстоять, выжить.

Вершинин, дёргая шершавой, грязной от крови и пороховой гари щекой, щурясь от ртутного света разрывов, обжигавшего его расширенные зрачки, хрипато выпалил:

– Так точно, товарищ капитан. Есть стоять насмерть! – В глазах его больше не белел и не прыгал через скакалку страх. Капитан Танкаев, бесстрашный аварец, командир их роты, который ни разу не прятался за спины своих бойцов, – стоял перед ним; как воплощение вековечной, неукротимой стихии, витающей в Кавказских ущельях, воспроизводимой в каждом поколении горцев, – стоял перед ним, готовый драться и умереть со своими солдатами, но не сдать позицию, не отступить перед стальной, огнедышащей мощью врага.

Впереди послышался тяжёлый гуд моторов. Оба прикипели напряжёнными взорами к расцвеченной всполохами холмистой воронежской степи.

…Накануне, какой-то важный краснобай из особистов, с пеной у рта убеждал офицеров штаба 472-го стрелкового полка, что де у фрицев ныне мало топлива и боеприпасов. Поиздержались…Что немцы-колбасники, – народ дюже пунктуальный и покуда не сунутся, не попрут…Будут следовать инструкциям и циркулярам своего вышестоящего начальства. Станут «крестовики», «псы-рыцари» дожидаться подвоза боеприпасов и топлива для своих железных «клейдесов» и «першеронов». «Что ж, гоготала ворона, как гусь, и – рот разорвала», – подумал тогда капитан Магомед Танкаев и оказался прав.

Чёрт в костёр! Всё оказалось под рукой у немцев: и топливо, и боезаряды, и всего, мать-то их…в избытке. Да только не «клейдесы» и «першеронцы» – Pz.IV – средние танки, – атаковали оборону наших бойцов, а новые «Тигры» и «Пантеры» из 2-й танковой дивизии СС «Дас Райх», оснащённые мощной 88-мм пушкой, способной уничтожать на то время любой танк союзников, равно, как и наш прославленный Т-34. Что уж тут говорить о нашей матушке-пехоте, которая для борьбы с танками противника была оснащена, отнюдь, не лучшим противотанковым средством! 14,5 мм – ПТРД (противотанковое однозарядное ружьё системы Дягтерёва) полностью изготовлялось из стали, разве, что за исключением деревянной пистолетной рукояти и весило более 17 килограммов! С ума сойти…Такая гиря на марше – отрывала руку солдату…А ведь при помощи этой «очугуневшей» руки ещё требовалось метко поражать цель! Но главное, даже не это…русский солдат неприхотлив и трёхжилен…ПТРД было практически бесполезно против немецких тяжёлых танков с лобовой бронёй толщиной от 100 мм. От башен этих стальных монстров бронебойные заряды ПТРД отскакивали, как орехи, не нанося противнику должного повреждения. Удел этих «дур», как в шутку, сами стрелки называли противотанковые ружья, – был: лёгкие и средние танки врага типа Pz.III или Pz.IV, броня которых не превышала 25 мм. Лишь жаркий «поцелуй» с бронёй этих машин, мог давать шанс на успех.

* * *

…Грозный, лязгающий рокот стали усилился, оглушил, своей мощью и рёвом, вогнал в оцепенение, зашевелил корни волос. Они ещё не видели их, но сквозь толстые подмётки своих, набухших от сырости сапог, вдруг ощутили, как дрожит и содрогается под неимоверной тяжестью неприятельских танков земля. Бруствер, усиленный камнями и щебнем начал местами крошиться и осыпаться, как гнилой сыр, когда внезапно из огня и дыма на расстоянии пятисот метров показались угрюмые, скошенные, бронированные лбы немецких танков.