Денис Соколов - Бологое

«Провода». Сухая пастель, крафт-бумага. Часовня Николая Чудотворца.

В 1920-е годы Бологовский край стал излюбленным местом охот Льва Д. Троцкого – члена Политбюро ЦК ВКП (б). Из Москвы поездом в спецвагоне до станции Березайка; там по телеграмме его уже встречали сани; фотоснимок на память – и в деревню Совино под Рютино. Охотился Троцкий в совинских, старских, клещинских лесах, под Подмошьем вокруг хутора Отоки, возле станции Березайки… Троцкого забавляла охота на зайцев. И обставлялась она в меру возможностей «по – барски». Во время пребывания здесь он общался с местными помещиками, до конца 20-х годов, еще живших в своих усадьбах – имениях. По воспоминаниям аборигенов края, мальчишками принимавших участие в охотах Троцкого, охотники выставляли около 20 номеров; в загонах, кроме собак Троцкого, участвовали до нескольких сотен нанятых деревенских ребятишек. Зайцев убивали до сотни в день. Расплачивался деньгами и, как рассказывают, щедро.

Последний раз Лев Давидович, как всегда с двумя адъютантами, приезжал в Совино и Старое к крестьянину Филатову в марте 1927 года. Из Москвы явился нарочный, вручил Троцкому какой – то пакет. Охоту Троцкий немедленно прервал и уехал. Но перед отъездом дал георгиевскому кавалеру Г. А. Маренкову денег серебром, чтобы тот роздал их старским женщинам. Серьезные охоты и сейчас еще возможны. Характер местности таков, что дичь никогда ее сама не покинет. Но полтора столетия назад, когда слева и справа от железной дороги почти сплошным массивом тянулся дремучий лес, зверье чувствовало себя в нем совсем вольготно. Постепенно железная дорога сделала свое дело и помимо всего прочего извела былые леса. Тогда в них не были редкостью не то, что медведи, лоси, рыси, волки, кабаны, коих и сейчас довольно, но и даже ныне не встречающиеся северные олени и дикие козы.

44—летний Император Александр II известен не только как Освободитель и Реформатор, но и заядлый охотник, даже медвежатник. Царские охоты устраиваются только в заведомо богатом зверем регионе.И прокладка железной дороги Петербург – Москва сделала бологовский край как раз таким местом, удобным и доступным для организации Зимних Императорских Охот. Безусловно, роль играло и близкое знакомство князя Арсения Степановича Путятина с монаршим семейством Романовых. Вероятно, между Государем и князем имела место определенная дружеская договоренность на эту тему. И как только в окрестностях сельца обнаруживались в достаточном количестве лоси, олени, медведи, князь спешил на Телеграф (размещался в цокольной части вокзала) и слал депешу в Петербург графу Г. П. Ферзену. Дальше, как говорится, все было делом техники, благо усадебный дом князя в Бологое позволял принять даже такого рода гостей. На несколько дней дом Путятина становился временной не только охотничьей резиденцией российского монарха.

Граф Г. П. Ферзен тотчас направлял в Бологое придворных егерей, унтер-егермейстера, Управляющего Императорскими Охотами – людей, знающими толк в охоте. Наконец, дело доходило до приезда обер-егермейстера. И как только вся высокопоставленная охотничья свита убеждалась, что звери действительно есть, и облава должна быть успешной, по Правительственному Телеграфу вдоль полотна дороги от станции к станции в Петербург следовал еще один сигнал, после которого все в Бологое с волнением ждали приезда главного охотника – Его Императорское Величество.

По воспоминаниям князя Павла Арсениевича Путятина, который в свои 20 с небольшим лет был непременным участником Царских Охот в окрестностях сельца Бологое, Государь всегда приезжал вечером. Его сопровождали великие князья, зарубежные дипломаты, многочисленная свита. Бологое превращалось в филиал Столицы империи.

Все необходимое для Охоты и пребывания государственного бомонда – палатки, кровати, походные туалеты, пища, посуда и пр., и пр. – перебрасывалось в Бологое заблаговременно. Даже специальные сани для охот. И непременно – личные повара Его Величества.

По такому случаю князь Арсений Степанович запасался смолой и закладывал кострища по обеим сторонам дороги от вокзала до своего дома (это, примерно, с километр). И как только Александр II, сойдя с поезда, садился в свои сани, костры зажигали, и по освещенной дороге бологовские рысаки легко доставляли всю царскую свиту к дому князя на берегу озера Бологое. Зрелище, конечно же, было непривычным и захватывающим, во всяком случае для бологовских обывателей: словно из какого – то неведомого другого мира опустились на бологовскую землю так непохожие на них люди.