Муслим Мурдалов - Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Часть 2

27-го октября. В Колыванском пехотном полку, штаб-квартира которого расположена в Калуге, состоит на службе один горец, уроженец сел. Ашильты, прежде называвшийся Хасаном-Хаджио. Взятый в плен еще в детстве, Хасан-Хаджио принял впоследствии Св. Крещение, вступил в нашу службу и неоднократно отличался под Севастополем, за что, кроме нескольких Высочайших наград, удостоился еще быть представленным Государю Императору. Теперь он служит под именем шт.-кап. Парамонова.

Шт.-кап. Парамонов познакомился с Шамилем с самого приезда последнего в Калугу. Он пользуется большим расположением его и бывает у него довольно часто; но о перемене религии не говорит, и даже старается скрывать это весьма тщательно.

Из разговоров с ним оказалось, что Шамиль хорошо знает все его семейство, принадлежащее к числу лучших и богатых в покоренном крае, а родной брат Парамонова Магомет, оставшийся в последнее время старшим в роде, служил у Шамиля в звании юзбаши (сотника) и известен ему как храбрый и распорядительный человек, но при том, как тайный приверженец Русских и явный не исполнитель тех постановлений Шариата, которые касаются строгости в образе жизни. Магомет любил музыку, танцы и другие развлечения, положительно и строго запрещенные Шариатом и Шамилем. За все это Шамиль приказал его арестовать и предать смертной казни. Это было месяца за два до взятия Гуниба, но Магомет, предупрежденный заблаговременно родственниками, успел скрыться и передался к нам уже явным образом.

Третьего дня этот самый Магомет приехал в Калугу для свидания со своим братом, которого не видал уже более 20-ти лет. В билете, выданном начальником среднего Дагестана ген.-м. Лазаревым, он показан почетным жителем сел. Куцара Магометом Нуричаевым. Он старшина, или как себя называет, Пристав трех селений: Ашильты, Бетль и Карасу-Ахкент.

Невыгодное мнение, которое Шамиль получил о Магомете, бывши еще в Дагестане, отразилось при свидании с ним: оно было преисполнено холодности. Завязавшийся при этом разговор имел предметом теперешнее состояние покоренного края. Магомет рассказывал о мирных занятиях населения и о разных преобразованиях, которыми горцы, по его словам, вполне довольны, также точно как и положением своим вообще. Шамиль даже казался этим доволен, и по обыкновению не упустил случая выразить свою признательность за все, что сделано нашим Правительством лично для него и для недавно покоренного края, к блистательной будущности которого он высказал полное доверие. Кроме того, в его словах заключалась, по-видимому, искренняя похвала ген. Лазареву, так хорошо понявшему характер народа и действующему по указанию Правительства вполне сообразно с потребностями страны и ее населения. На другой день Шамиль показал Магомету весь свой дом, все свое хозяйство, книги и карету, на которую старался обратить особенное его внимание, как на предмет, недоступный понятиям Дагестана, и затем приказал ему сказать своим землякам, по возвращении домой, во-первых, чтобы они не верили глупым слухам о притеснениях и притязаниях которым подвергают его в России, а во-вторых, чтобы они вполне доверяли великодушию и доброжелательству Русского Правительства в отношении их края и их самих.

После того, Магомет тотчас же отправился вместе со своим братом в деревню за 30 верс. От Калуги, где расположена рота, которою тот командует.

В разговорах Магомет коснулся последних волнений в Ичкерии и Чечне. Руководителями этих движений он назвал трех бывших Наибов Шамиля: Байсунгура, Атабая и Умму. По его словам, Атабай замирится в самом скором времени, а Умма уж окончательно прекратил неприязненные действия, склонившись к тому вследствие убеждений бывшего при Шамиле в Калуге мюрида Хаджио, ныне состоящего на службе при ген. Лазареве.

Затем дело остановилось за Байсунгуром, который в настоящее время имеет в своем распоряжении уже более 300 чел. И находится с ними в окрестностях Беноя, переходя, сообразно движений наших войск, из лесов в самый аул, или из аула опять в ближайшие леса.

Рассказ свой Магомет заключил словами, сказанными однажды Шамилем и приведенными в одном из предыдущих дневников. Шамиль говорил, что хотя наступающая зима и даст возможность окончательно справиться с Байсунгуром, – но что, во всяком случае, уничтожение его шайки обойдется нам недешево потому, что Байсунгур не только сам не отдастся в руки живой, – но и сумеет передать энтузиазм своим людям, которые решились разделить его участь.