Муслим Мурдалов - Кавказская Швейцария – Чечня. XIX-XX век

При взгляде на здешние лица, безусловно, бросается в глаза весьма совершенный индоевропейский тип. Не только здесь, но и почти нигде на Кавказе я не встречал монгольских типов. По-видимому, далеко не легкая историческая задача – выяснить происхождение и генеалогию этих кавказских племен, – представляют ли они осевших в горах и обособившихся древних колонистов, или же зашли сюда во время великого переселения народов. С такими мыслями я простился с симпатичным муллой и его единоплеменниками. Шоссейная дорога, столь же замечательная по ландшафту, простирается до Евдокимовского укрепления, откуда начинается перевал в местности по ту сторону кавказского хребта. Уверяют, что от этого крайнего пункта шоссе до Тифлиса не более 75 вер., но дорога ненадежная и доступная лишь в хорошую погоду. Эта недостроенная и неоконченная дорога была намечена в качестве перевальной между Северным Кавказом и Закавказьем, но проведение рельсового пути до Владикавказа направило все грузовое и пассажирское движение через военно-грузинскую дорогу. Впрочем, было одно событие прискорбного характера, которое заставило вспомнить об этой забытой и заброшенной дороге – именно, холерная эпидемия 1892 года. В то время как в разгар эпидемии по железным дорогам и наиболее оживленным трактам учреждены были карантины и обсервационные пункты. Здесь, в горных теснинах, проход был свободен для каждого если были препятствия, то исключительно – созданные природой. Мне рассказывали, что этим обстоятельством пользовались пассажиры, отбывающие карантин близ Тифлиса, и перебирались через горы до Грозного, чтобы продолжать путь на Владикавказ и далее. Панический страх был столь значителен, что никогда не садившиеся на лошадь решались ехать верхом по тропе, с большой опасностью для жизни. В подобном сообщении нет ничего невозможного, и оно доказывает лишь, как мало действительны карантинные меры против заноса эпидемий, так как нельзя же расставить стражу на каждой проселочной меже и на каждой тропинке.

При проезде через такие горные укрепления, как Шатой и Евдокимовская, весьма любопытно также изучить быт военного населения этих укреплений, отрезанного от культуры и живущего здесь безвыездно, особенно во время распутицы. Вспомнил я один факт из путешествия в Саксонскую Швейцарию. Там мне показывали чудные дороги, проведенные руками солдат пионеров. Невольно думается, не полезнее ли было бы, вместо сидения в крепостных стенах, в мирное время, использовать военную силу для борьбы с природой, для постройки дорог и мостов в здешних малодоступных местностях. Для здешних местностей полезен был бы тип воина-работника, а не война караульщика, пригвожденного к крепости. Об этом следовало бы подумать. Времена битв и военных стычек давно уже прошли для Кавказа, и пора сменить эту эпоху периодом строительства и культивирования края.

В Шатое меня удивило еще одно обстоятельство. Во время ночлега на постоялом дворе нас предупреждали, что не нужно закрывать на ночь окна – предосторожность, которую мы считали до сих пор везде и всюду необходимой и обязательной. Приятно было хоть одну ночь провести, не прибегая к обычным культурным приемам ночлега – запиранию окон, ставен, даже форточек и чуть ли не закупориванию всех малейших отверстий. Ясно было, однако же, что обязаны мы такой безопасностью жизни местным экономическим условиям и общему настроению жителей. Под очаровательным впечатлением всего виденного и испытанного возвращались мы, весело катя под гору, в Грозный, для того, чтобы оттуда начать путь в другие интересные местности Кавказской Швейцарии – слободу. Ведено и озеро Эзенам.

В один из ясных дней позднего августа, рано утром, выехали мы из Грозного с целью посетить места иного характера, чем Шатой, но не менее интересные. Прямо на восток, перпендикулярно к Воздвиженской дороге, тянется широкий Веденский тракт, пересекая кукурузные поля и редкий, серый от дорожной пыли, кустарник. Начиная от моста через Аргун, близ железнодорожной станции того же имени и Веденского села Устар-Гардой, дорога круто поворачивает на юго-восток. Здесь снова я встретился со старым знакомцем Аргуном, который во время своего извилистого пути, от Воздвиженского лесничества до станции железной дороги, на расстоянии около 50 верст, потерял весь сероводородный газ и предстал пред нами в виде большой горной реки, быстро несущей свои мутные воды: по каменистому руслу. Построенный здесь висячий мост – весьма основательной конструкции и, по-видимому, способен выдержать хороший натиск стихий во время половодий. Впрочем, по силе разрушения, Аргун уступает следующей за ним и тем же трактом бешеной речке «Джалке», слывущей здесь врагом железнодорожных насыпей, мостов и др. сооружений. Почти 30 верст мы ехали равниной, засеянной кукурузой, пересекаемой множеством речек. Редко попадался кустарник, эта истинная приманка кавказских охотников: здесь реяли и кружились дикие горлицы, близко перелетая через дорогу. На эту излюбленную кавказскую дичь можно охотиться, даже не сходя с экипажа.