Юрий Богомолов - Сериал с открытым финалом. Участь человечности в зеркале кинематографа

Корректор И. Зиганшина

Редактор А. Новикова

© Юрий Богомолов, 2022

ISBN 978-5-0056-8502-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предлагаемая читателю книга о деградации человечности в зеркале кинематографа была закончена под занавес 2021-го, а эти строки пишутся в марте 2022-го. Временной разрыв вроде незначительный, но то были дни роковые, как для страны, так и для мира.

Страна поехала в одну сторону, мир – в другую.

Третья мировая война, о невозможной возможности которой так часто говорилось на протяжении нескольких десятилетий и о пагубности которой столько сочинено книг и снято фильмов, вдруг оказалась вполне допустимой, и не когда-то, и не где-то за тридевять земель, а здесь и сейчас, на расстоянии протянутой руки.

Но если вы, читатель, держите в руках эту книгу, то это значит, что худшее еще не случилось. Продолжение сериала с открытым финалом следует. Возможны варианты. Даром что гашековский Швейк сто лет назад проницательно заметил: «Никогда так не было, чтобы никак не было».

То, что сегодня происходит с нами и вокруг нас, кажется дурной фантасмагорией. Похоже, что реальность на этот раз обогнала самую дерзкую фантазию. Сегодня уже не нужен Чапек с его «Войной с саламандрами», не надобны братья Стругацкие, чтобы испугаться будущего… Да и гротеск «Трудно быть богом» Алексея Германа не воспринимается, по правде, таким уж преувеличением. А «Левиафан» Андрея Звягинцева смотрится как дружеский шарж на нынешнюю социально-политическую реальность.

Дело не в том, что нашу страну оккупировали саламандры. Дело в том, что это мы рискуем осаламандриться .

Кто-то готов осаламандриться, а, по версии другого неуемного фантазера, Эжена Ионеско, кто-то не прочь оносорожиться.

У людей, оставшихся людьми в Счастливом Новом Мире, одна надежда, что саламандры сцепятся с носорогами и перегрызут друг другу глотки.

Саламандры против носорогов – одна коллизия, другая – либералы и либералы. Одни из них вслед за оруэлловским Уинстоном Смитом уже прошли курс переформатирования в штатных государственников и полюбили Старшего Брата, другие – еще нет. Работа эта – не простая.

***

В соотношениях исторического плана и суетной повседневности проживает смысл.

В соотношениях Зла и Добра обретает дыхание Мораль.

Отчего в «Мастере и Маргарите» страдающий и сострадающий Бог остается в тени деятельного дьявола? Это вопрос к Булгакову от богословов.

Есть известное выражение, которое произносится, что называется, в сердцах: «Зла не хватает!» Оно слишком часто и довольно полно описывает нашу жизнь, как вчера, так и сегодня.

Нам в борьбе со злом нужно зло. Мы его почему-то зовем на помощь в первую очередь. Черт возьми того, другого, третьего… Пошли все к черту, к дьяволу, черт меня возьми, черт с ними…

Вот он и явился с ревизией примерно восемь десятков лет назад «в час небывало жаркого заката» на Патриарших прудах.

То явилась высокая дьявольщина. Компания Воланда состояла из чертей, но чертей-романтиков, чертей-идеалистов, которые пришли, чтобы наказать вульгарную чертовщину.

Возможности Воланда, как бы ни был он могуществен, оказались ограниченными. Он может наказать вульгарное, пошлое зло, в том числе и посредством «коровьевских штук», но не способен исправить мироустройство. Он в силах отомстить за Мастера и за Маргариту, но не спасти их.

Великий бал у сатаны – это не Страшный суд. Это парад справедливости. Правда, на том свете.

А что может Спаситель, по версии писателя? Что может его Мастер?

Всего лишь быть последовательными в своих призваниях и моральных установках. Каждый из них оставляет на Земле по одному невольному последователю. Иешуа – Левия Матвея. Мастер – Ивана Бездомного.

Булгаков оставил нам свою самую главную рукопись, которая, к счастью, не сгорела.

Булгаков, описывая тот советский морок, что сковывал все живое, органическое железом страха и разъедал изнутри кислотой низких инстинктов, зацепил и нечто, выходящее за рамки того времени и той тирании.

Как-то так получилось, что чем более мир кажется контролируемым, жизнь управляемой, люди рассудительными и рациональными, тем чаще все это опрокидывается взрывами иррационализма, коллективного безумия, стихийными бедствиями и не поддающимися упреждению техногенными катастрофами. Рационализм тщится объять необъятное и расплачивается восстаниями ирреальных сил.