Салават Асфатуллин - Башкиры в войнах России первой четверти XIX века

Михайловский – Данилевский красочно описал и финал этого грандиозного сражения: «6-го октября, поутру прекраснейшего осеннего дня, повсюду загремела артиллерия, однако же общее на всех пунктах нападение с нашей стороны началось в часу одиннадцатом. В новейшей истории мы не находим ни одного сражения, в котором было с обеих сторон до полумиллиона солдат. Взор терялся в бесчисленности наших войск, подвигавшихся в величайшем порядке на полукружии к Лейпцигу, как к средоточию. В одном месте атаковали деревни, обходя их с боков, в другом действовали цепи застрельщиков на полянах и в пролесках, там конные полки неслись в атаку, вдали резервы с распущенными знамёнами готовились нанести решительный удар. Более тысячи орудий громили неприятелей, можно сказать без всякого преувеличения, что земля стонала. …Но самым радостным вестником был начальник саксонских войск, передавшийся к нам часу в третьем. (Согласно письму Беннигсена начальнику Главного штаба князю Петру Михайловичу Волконскому, именно атаман Платов, действовавший с казаками своего корпуса на правом фланге союзников у деревни Зоммерфельд, принудил сдастся вюртембергскую бригаду вместе с её командиром генералом Норманном, а также шесть батальонов саксонской пехоты с 22 пушками и зарядными ящиками-авт.). 6 октября в ходе сражения смертельно ранило генерала Кудашева.

С сей минуты дела неприятелей были уже совершенно в отчаянном положении. Русские дрались с обыкновенною своею храбростью, но не с тем остервенением, как при Бородине; это естественно: на берегах Колочи дело шло о том, быть или не быть святой Руси! Цесарцы не изменялись в своём хладнокровии, но пруссаки казались убеждёнными в той мысли, что в сей день надлежало им довершить восстановление отечества их от чужеземного ига.

Относительно до французов, то им с самого утра было уже не до победы. Наполеон остановился в невыгодной для него позиции при Лейпциге, имея речку и дефилею позади себя. Спасению своему в тот день французы обязаны скоро наступившей темноте. Бесчисленное множество огней заблистали вокруг Лейпцига, союзники ликовали, тишина была в лагере неприятельском.

Михайловский-Данилевский А. И. (1790-1842). ГИМ.

С рассветом 7-го октября государь объезжал войска, благодарил их и ободрял колонны, шедшие на приступ, ибо французы в ночи оставили все деревни, которые они защищали накануне, и отступили к предместьям Лейпцига. Все окрестности были усеяны трупами неприятельскими, множество обозов, зарядных ящиков, подбитых лафетов и всякого рода оружием.

Часу в десятом наши подступили к городу, сопротивление продолжалось, предместья доставались уже в руки союзников, и государь, желая избегнуть ужасного кровопролития, неминуемо сопряжённого с приступом, послал генерала Толя к королю Саксонскому предложить ему сдаться со всеми войсками, находившимися в Лейпциге, и объявить, что в противном случае император и за самую жизнь короля не ручается.

Взятие союзниками Лейпцига 19 окт. 1813 года. Раскраш. гравюра неизв. худ. Перв. четв. 19 в.

Около полудня государь въехал в Лейпциг не при звуке труб и литавр, но под ружейные выстрелы французов, которые ещё дрались на улицах. Пули летали около государя и, чтобы очистить город, император отправил вперёд верных своих лейб – казаков.

Преследование французов в Лейпциге. Раскраш. гравюра неизв. худ. 1816 г.

Я был послан вслед за ними за городские ворота, где представилось мне ужаснейшее бегство неприятелей, рассыпавшихся как стадо овец вдоль берегов Плейсы и Эльстера, через которые они искали спасения, ибо в ту минуту французские инженеры, постигнутые паническим страхом, взорвали мост ранее, нежели им сделать надлежало, от чего целые корпуса их со всеми своими начальниками, оставшись на нашем берегу, достались нам в плен (около 28 тысяч – авт.).

Окна огромных домов, стоящих на площади и имеющих этажей по восьми, наполнены были восхищёнными жителями, они приветствовали нас восклицаниями, телодвижениями, платками, многие рыдали от радости, а из нижних жильёв предлагали нам закуски и вино. «Виват!» и «ура!» заглушали слух наш. Вечером, когда всё начало утихать, я ходил по улицам, покрытым тысячами пленных, говоривших на всех языках европейских, это было подобие вавилонского столпотворения. Природные французские пленные совсем упали духом» [583].