Андрей Гоголев - История и баланс событий. Выпуск 4

Начало издания ПСРЛ было связано с мощным подъёмом национального самосознания по итогам войны 1812 года. Впервые за много столетий граждане страны в массовом порядке начали интересоваться историей своих пращуров, это стало даже модным. Но только к 1837 году многочисленным волонтёрам удалось собрать 168 копий Национальной летописи (см. главу «Введение» в Томе 1 ПСРЛ), некоторые из которых были буквально спасены от полного уничтожения 3 3 Известен случай, когда по пути в монастырь один из волонтёров-краеведов встретил повозку, управляемую монахом, на которой была, в том числе, и куча каких-то бумажных, полуистлевших листов. На вопрос «Куда везёшь?» монах ответил: «Везу сжигать за ветхостью…» Так был спасён один из литературных памятников. .

При всём при том весьма, и более чем весьма примечательно: в библиотеке Патриарха Никона, грандиозной для XVII века по объёму (более одной тысячи наименований), никаких следов наличия хотя бы одного, и хоть какого списка Национальной летописи нет (судя по инвентарной описи от 1658 года)! Соответственно, нет в той Описи и грандиозной Патриаршей (Никоновской) летописи – ныне тома́ 9–13 ПСРЛ, издававшейся на протяжении пятидесяти лет (с 1862 по 1918) и распространявшейся по подписной цене в 3 рубля за один том (примерно 10 % зарплаты рабочего в начале XX века).

Запомним: сегодня мы читаем Патриаршую (Никоновскую) летопись, отредактированную (как именно? кем? в который раз отредактированную?) в 1637 году и откопированную (как именно? когда именно?) в Троице-Сергиевом монастыре специально для Патриарха. А затем, уже в XIX веке изданной в современной для века орфографии.

Похоже, что летописи, не являвшиеся ни богополезными, ни церковно-служебными книгами, не были интересны ни монастырям, ни альфа-клирикам, и, по всей видимости, хранились преимущественно у заказчиков написания тех летописей. На том всё сходится: они хранились больше не для прочтения, а для обладания, в том числе и как сборники доказательств причастности данного Заказчика к какой-либо генеалогической ветви властителей Древности, как и для доказательства направляющей роли РПЦ в истории страны 4 4 В СССР на всех книжных полках лежала «История КПСС», издаваемая огромными тиражами с обязательным её изучением во всех вузах страны. В этом учебнике оба этих принципа летописания были соблюдены один в один. В частности, электорату было предписано даже и не сомневаться в утверждении «Прошла весна, настало лето. Спасибо партии за это!». . Ведь говорил же пророк Ездра, что в стародавние времена книги хранились в том же помещении, где хранились и драгоценности [Езд. 6:1].

Но время неминуемо катилось, и вскоре единовластие настолько укрепилось на Руси, а местничество к XVI веку настолько стало традиционным, что смысла заниматься летописанием не осталось – никому и ничего уже не надо было доказывать; передел власти был давно завершён, а все внутренние рынки были «элитой» поделены. И наступила в описании событий истории России очень длинная пауза: летописание как жанр прекратило своё существование, а вот профессиональные историки так и не народились на Руси. И эта ситуация всех устраивала! Не так ли?

Похоже, что лакуна внимания элиты общества к своим древностям значительно более чем в столетие ( sic! ) была обусловлена и тем ещё, что первые Романовы в течение всего XVII века предметно и очень плотно занимались редактированием истории Руси, редактированием списков Национальной летописи, и в том числе в целях синхронизации отечественных событий с европейской хронологией. Благо библиотека Ипатьевского монастыря была под «завязку» полна западными наставлениями, которые и были взяты как истина в последней инстанции первыми двумя правителями России XVII века.

Лишь только в 1764 году была издана «Коллекция Русской истории» Герхарда Миллера, да и то на немецком языке. Однако это был отнюдь не первый результат труда бригады немецких специалистов в Российской Академии наук в лице Августа Шлёцера (†1809), а также Готлиба Байера (†1738) и Герхарда Миллера (†1783), получивших госзаказ ещё от императрицы Анны Иоанновны и её «поводыря» Бирона на разработку свя́зной истории Российской империи и обязательно синхронной истории Западной Европы. Были до 1764 года и доклады немцев в университете, и отдельные публикации по теме «История России».

«Славные» итоги наставлений Анны Иоанновны по заимствованию Россией культуры Западной Европы, этой клинической русофобки на русском троне, подхватил затем потомок Кара Мурзы, праправнук лидера степняков (букв. Чёрного Властителя ), пригретого когда-то Борисом Годуновым; теперь русифицированное имя этого историка известно как Н. М. Карамзин. Именно ему среди историков мы обязаны упрочением норманской теории, которая к XX веку выстроила перед собой циклопические баррикады подтасованных летописей, и дело лишения русского люда своей истинной истории было, по сути, сделано трудами персонажей частенько совсем не русских кровей.