Наум Застенкер - Баварская советская республика

Социал-демократия умело использовала для обмана масс и те социальные реформы, которые пролетариат завоевал в результате ноябрьской победы.

Похороны погибших спартаковцев 29 декабря 1918 г.

Остатки средневековых заколов о сельскохозяйственных рабочих и “челяди”, отдававших батрачество под полицейский {15} и административный произвол помещиков, были отменены. Восстанавливались и расширялись отмененные во время войны законы об охране труда. Правительство поспешило возвестить о введении с 1 января 1919 г. 8-часового рабочего дня. Уже 15 ноября было подписано генеральное соглашение профсоюзов и союзов предпринимателей, по которому вводились коллективные договоры, арбитраж для разбора конфликтов, и предприниматели признавали профсоюзы и их фабрично-заводские органы представителями рабочих на производстве с правом контроля за выполнением всех условий труда. Поспешность этого соглашения, заключенного между предпринимательскими союзами и профсоюзной бюрократией, диктовалась в первую очередь страхом перед забастовочным движением и угрозой его дальнейшего роста. Предприниматели вполне доверяли реформистской профбюрократии, зарекомендовавшей себя активной борьбой с революционным рабочим движением, и, подписывая соглашение, спешили заключить с профсоюзами блок против пролетарской революционной борьбы на фабриках и заводах.

Все реформы, на которые буржуазия вынуждена была пойти перед угрозой дальнейшего развития революции, были крайне умеренными: в числе их мы не встречаем даже важнейших последовательно-демократических мероприятий, которые могли бы свести на нет огромную роль юнкерства в Германии. “Социалистическое правительство” оставило в неприкосновенности крупное помещичье землевладение и все прочие источники экономического могущества юнкерства и сохранило за императорской фамилией, а также королевскими и княжескими домами их владения и поместья в качестве их “неприкосновенной частной собственности”. Таким образом социал-демократия, заботливо сохраняя важнейшие позиции и привилегии юнкерства и всей феодальной клики, ни в коей мере не склонна была ослаблять основную силу монархической реставрации.

Наконец в целях завоевания доверия масс к “социалистической” правительственной политике была учреждена “Комиссия по социализации”, в которую вошли Каутский, Гильфердинг и ряд экономистов. Комиссия эта бесконечно мариновала кабинетные проекты социализации, поддерживая таким путем в массах иллюзии о грядущем социализме. Один из {17} членов этой комиссии профессор Вильбранд вскрыл ее действительное назначение, обмолвившись замечанием: “чтобы успокоить дикую толпу, ей надо было сказать “волшебное слово”. Этим словом была социализация.

Политикой обмана масс, обещанием социализма и проведением куцых социальных реформ социал-демократия не могла рассчитывать удержать свое влияние в широких массах рабочего класса в течение более или менее продолжительного времени. Революционизирование пролетариата выявлялось в конфликтах отдельных советов с правительственными органами. В ряде мест советы под напором рабочих принимались за социализацию предприятий, брали на себя разрешение экономических вопросов, регулирование зарплаты и т.д.

К концу второй недели революции начались забастовки сперва в Верхней Силезии и в Рейнско-Вестфальской области, а затем на ряде берлинских предприятий. Бастующие рабочие требовали повышения заработной платы, отмены сдельщины и ряд других немедленных мер по улучшению экономического положения рабочего класса. Профсоюзные вожди принимали все меры к срыву стачек, доказывая в один голос с социал-демократическими вождями, в том числе и независимцами, что стачки теперь направляются “не против капитализма, но против социалистической республики”.

Рост революционизирования масс показывал всю непрочность социал-демократического обмана.

Главной задачей реакционного фронта социал-демократии и буржуазии являлся поэтому разгром пролетарского революционного авангарда, разоружение рабочих и обессиление их раньше, чем основные толщи рабочего класса распознают обман и предательство социал-демократической политики. Верховное командование и буржуазная пресса не переставали настойчиво твердить о необходимости “решительных действий” по “истреблению радикалов”, – план, о котором Эберт договорился с Гинденбургом в первые же дни революции. Но первые попытки контрреволюционных выступлений показали ненадежность и слабость контрреволюционных сил.