Александр Станиславский - Гражданская война в России XVII в.

Кем же все-таки были казаки? Авангардом революционного крестьянства или грабителями-кондотьерами? Освободителями России от иностранных интервентов или их пособниками? Борцами с феодальной эксплуатацией или…? Автор едва ли сможет найти окончательные ответы на все эти вопросы. Но он надеется, пройдя вместе с читателями по всем станам, где находились казаки, по таборам и острогам, которые они защищали, по дорогам, которыми мчались казацкие кони, хоть немного приблизиться к их разрешению.

Автор благодарит Н. С. Датиеву за консультации и выражает особую признательность жене своей С. П. Мордовиной и Б. Н. Флоре, помощь которых он неизменно чувствовал на всем протяжении работы над книгой.

Еще в древности обширные пространства лесостепи и степи между Волгой и Днепром стали областью расселения кочевых племен. Воинственных венгров сменили здесь печенеги, вслед за печенегами в XI в. пришли половцы. Миновали еще почти два столетия, и на Половецкую землю обрушились монголо-татары: одни половцы влились в состав монголо-татарских войск и составили позднее основную часть населения Золотой Орды, другие — откочевали на запад. Спустя век между Волгой и Доном появились оседлые монголо-татарские поселения. Однако в конце XIV в. полчища Тамерлана, разгромив Золотую Орду, превратили в руины золотоордынские города и поселки. Южные степи (или «Поле», как называли их на Руси) вновь обезлюдели.

На протяжении столетий степи были источником постоянной опасности для славянского мира: здесь кочевали татарские отряды. Совершая набеги на приграничные славянские земли, они грабили их и уводили пленных в рабство, главным образом для продажи на невольничьих рынках. Среди этих отрядов особый интерес для нас представляют «казаки» — выходцы из разных орд, из самых низов татарского общества, едва ли не единственной привилегией которых была личная свобода. В тюркских языках слово «казак» означает свободный, независимый человек, искатель приключений, бродяга. Упоминания об этих степных разбойниках во множестве встречаются в документах XV — начала XVI в. Например, в Московском летописном своде конца XV в. под 1492 г. читаем: «Того же лета июня в 10-й день приходили татаровя ординские казаки, в головах приходил Томешок зовут, а с ним двесте и дватцать человек — во Алексин на волость на Вошан и, пограбив, поидоша назад» [2] ПСРЛ. Т. 25. С. 386. .

Но южнорусские степи манили не только кочевников. На их бескрайних просторах легко могли укрыться от своих господ беглые холопы и крестьяне. Собираясь в отряды, выходцы из России и Украины тоже стали называть себя казаками или, точнее, вольными казаками. Нетрудно заметить, что эпитет «вольный» синонимичен слову «казак», но такое определение приятно было и повторить. В этом проявлялись и гордость казаков своим новым сословным положением, и их отличие не только от крестьян и холопов, но и от служилых людей, которые не были вольны служить или не служить государю. Представление о необязательном характере службы, запечатленное в терминах «вольный казак», «вольное казачество», сыграло огромную роль в формировании казачества как сословия и его социальной психологии.

Русское казачество начинает складываться в первой половине XVI в. между Доном и Волгой, украинское — по-видимому, несколько раньше в верховьях Южного Буга и на левом берегу Днепра (в России в XVI — XVII вв. украинских казаков обычно именовали черкасами — по названию украинского городка Черкасы). Самые первые страницы истории казачества читаются с большим трудом. Создавались ли славянские казацкие отряды по образцу татарских, вытеснял ли славянский элемент постепенно элемент татарский в вольных степных отрядах, или, может быть, происходило и то и другое — обо всем этом источники сообщают скупо. Впрочем, еще долго казаки достаточно безразлично относились к национальности и сословному происхождению тех, кого они принимали в свои ряды. Ногайский татарин рядом с бывшим рязанским мужиком, обедневший сын боярский под началом холопа — обычные сочетания даже для XVII в. «А люди они породою москвичи и иных городов, и новокрещеныс татаровя, и запорожские казаки, и поляки, и ляхи, и многие из них, московских бояр, и торговые люди, и крестьяне, которые приговорены были к казни в розбойных и в татиных и в иных делех, и, покрадчи и пограбя бояр своих, уходят на Дон; и, быв на Дону хотя одну неделю или месяц, а лучитца им с чем-нибудь приехать к Москве, и до них вперед дела никакова ни в чем не бывает никому, что кто ни своровал, потому что Доном от всяких бед свобождаютца» — так описывает состав Донского войска в 60-е годы XVII в. беглый подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин [3] Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. 4-е изд. СПб., 1906. С. 135. . Но московское правительство, вероятно, далеко не сразу согласилось считать донских казаков свободными «от всяких бед».