Валерий Злыгостев - И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245

Летом 1223 года монголы осуществили кратковременный набег на Южную Русь, а затем, вернувшись в низовья Дона и подкормив коней, направились на северо-восток, в Среднее Поволжье — в сторону «города Болгар-балык» [18, с. 223]. Надо полагать, что их продвижение в том направлении не являлось увеселительной прогулкой. Финно-угры, населявшие те земли, долгие годы защищали свои территории и от русских, и от булгар, а потому были умелыми воинами, не имевшими обычая склоняться перед первым попавшимся противником. Так или иначе, но монголы в результате летне-осенних действий на Руси и в буртасо-мордовских лесах опять же несли потери и, добравшись до границ Волжской Булгарин, оказались ослаблены еще больше. Тем не менее Субэдэй и Джэбэ, выполняя повеление Чингис-хана, рискнули вторгнуться в пределы самого северного мусульманского государства.

Здесь надо уяснить, что из себя представляла Волжская Булгария в первой четверти XIII века. Это была региональная держава, центром которой являлся Поволжско-Камский регион, а ее экономическое и политическое влияние распространялось на юг, в Прикаспийскую низменность — земли саксинов, на север, вплоть до низовий реки Обь, на восток, до рек Яик и Агидель; на западе Булгария соприкасалась с русскими княжествами [23, с. 10]. На протяжении нескольких веков Волжская Булгария, имевшая обширные связи со всем мусульманским миром, успешно конкурировала в торговых и военных областях с ближайшими соседями — кипчаками и русскими. Важно отметить тот факт, что Владимиро-Суздальские великие князья, в частности Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо, которые не уступали, а даже превосходили своим могуществом западноевропейских королей, так и не смогли после многолетнего ратного противостояния превратить Волжскую Булгарию в вассала Северо-Восточной Руси, и этому есть объективные причины, главная из которых кроется в том, что булгары обладали значительным военным потенциалом. В XII–XIII веках «…булгарское военное искусство домонгольского периода достигло значительного уровня прогресса, сопоставимого с рядом других развитых феодальных стран средневековой Евразии» [23, с. 197–198]. Главной составляющей военной мощи булгар, ее ядром являлась тяжеловооруженная кавалерия со всем присущим этому типу войск комплексом вооружений, причем численность булгарского рыцарства — «йори», по мнению И. Л. Измайлова, достигала 15–20 тысяч человек [23, с. 192], а их мобилизационные возможности в обычных условиях равнялись 25 тысячам воинов. В экстремальной ситуации, а под ней в XIII веке следует подразумевать угрозу монгольского вторжения, булгары могли выставить 45–50 тысяч воинов [23, с. 106]. Именно высоким уровнем развития военного искусства булгар, которое подкреплялось достаточно многочисленным войском и помощью союзников в лице финно-угров и башкир, объясняется факт почти 15-летнего их противодействия агрессору.

Правители Волжской Булгарии были прекрасно осведомлены о событиях, произошедших в Дешт-и-Кипчаке в 1222–1223 годах, и поэтому успели подготовиться к встрече с приближающимися к рубежам их государства завоевателями. Поздней осенью 1223 года произошло столкновение, окончившееся, по версии Ибн ал-Асира, разгромом монголов, а непобедимые до этого полководцы Чингис-хана бежали в низовья Волги… Действительно, монголы отступили, и даже если не принимать во внимание сообщений «Юань ши» о разгроме уже монголами «хана Хотосы», то их отступление при любом результате столкновения с булгарами необходимо рассматривать как запланированное заранее, что абсолютно согласуется с повелением Чингис-хана «…дойти до одиннадцати стран и народов», которое, кстати, его «свирепыми псами» было безукоризненно исполнено. Трудно поверить, что такие опытные военачальники, как Субэдэй и Джэбэ, на счету которых помимо побед, одержанных в период Великого рейда (1220–1223), были блестяще проведенные военные кампании в Китае (1211–1216), восточном Дешт-и-Кипчаке (у Субэдэя в 1216–1218 гг.), Семиречье и Си Ля о (у Джэбэ в 1217–1218 гг.), испытывали «головокружение от успехов» и расслабились до такой степени, что позволили заманить себя в ловушку. Нельзя забывать, что кошун [31] Хошун (тюрк.) — войско. , который они вели, насчитывал ныне лишь несколько тысяч воинов (5–8 тысяч), обремененных как добычей, так и усталостью сверхдальнего похода, силы же противника — булгар и их союзников — превосходили его в несколько, возможно, и в три, и в пять, и более того раз. Учитывая прекрасно организованную, осуществляемую монголами разведку, Субэдэй и Джэбэ — абсолютные прагматики, реалисты и непревзойденные мастера своего дела, без лишнего геройства, которое в подобных ситуациях не приветствовалось даже самим Чингис-ханом, сочли лучшим вариантом своих дальнейших действий отступление. Именно отступление, а не бессмысленную храбрость в сражении, выиграть которое представлялось невозможным [32] По поводу тактики, используемой монголами в аналогичных случаях, нельзя не согласиться с мнением американского ученого Дж. Уэзерфорда: «Монголы не видели чести в самом процессе сражения, честью для них была победа. В любой войне у них была только одна главная цель — полная и безоговорочная победа. С такой точки зрения, не имело никакого значения, какая тактика применялась против врага, и как именно велись битвы, и велись ли они вообще» [45, с. 194]. . Отныне главной задачей для Субэдэя и Джэбэ было во что бы то ни стало донести до Чингис-хана огромный разведывательный материал, накопленный ими во времена Великого рейда, а это стоило того, чтобы перед лицом многочисленного врага ретироваться в низовья Волги, затем и далее на восток. В данной ситуации, надо полагать, что прибытие в ставку Чингис-хана его «свирепых псов» весной 1224 года означало, несмотря на значительные потери их войска в численном составе, успешное завершение Великого рейда, в котором краткосрочные действия монголов в Прикамье представляются незначительным эпизодом, направленным на достижение будущей полной и безоговорочной победы.