Леонид Амирханов - Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Вернемся к показаниям Борисова на первом допросе. Он утверждал, что они были на форту 15–20 минут, до «Парижской коммуны» дошли за 7-10 минут. При этом Борисов предупредил свою команду, чтобы молчали, так как собирался доложить старшему помощнику командира линкора Добровольскому.

27 июля, на втором допросе, Борисов добавил, что «военморов, катавшихся со мною […] ранее не знал, знал только в/м Пронина и Путилина, с которыми встречался раньше по службе. После купания у Кроншлотского (так в тексте. – Л. И.) один из военморов, кажется Путилин попросил зайти на форт Павел, на что я согласился. Что находится на форте Павел я не знал, но знал, т. е. от кого-то слышал еще в 1922 г., что туда ходили с экскурсиями, я направил к форту Павел, но подходя к нему я почему-то все-таки не хотел туда заходить, но команда стала просить зайти, чтобы оправиться, после чего мы пристали к форту. Когда подходили к форту, а также когда уходили от него, я заметил катающуюся шлюпку под парусом шестерку или четверку, причем в момент нашего ухода от форта она направлялась на „Аврору“, но подошла ли она к ней, я не знаю, не видел».

Отметим в показаниях Борисова шлюпку под парусом, а пока попытаемся понять логику действий старпома «Паркоммуны». [473] Так матросы называли линкор «Парижская коммуна». Из рапорта Добровольского:

«19.07 механик в/м Борисов явился ко мне и доложил, что катаясь на шлюпке с командой 7-й роты (трюмными), он по просьбе команды подошел к форту Павел, где часть команды купалась, а часть прогуливалась по форту.

[…]

Борисов, докладывая, указал, что они хотели горящую мину откатить на стенку в воду, но от растерянности ничего сделать не могли, а потому им дано было приказание немедленно всем посадиться в шлюпку и идти к „Паркомму-не“. Я заявил, что сейчас пойдем к начальнику штаба, но его в каюте не было. Поднялись на верхнюю палубу – здесь начальник штаба и другие штабисты. Я в этот момент ничего не доложил. […] В тот момент на корабле была такая неспокойная обстановка и думал, что доложу, когда все успокоится. Но на следующий день почему не доложил с утра или хотя бы днем сейчас объяснить себе не могу.

Как раз во время доклада об этом механиком Борисовым произошел первый взрыв, который помешал мне привести в исполнение первую пришедшую мне в голову мысль о немедленном докладе начальнику штаба и заняться распоряжениями о принятии противопожарных мер. Так как этот случай явно послужил причиной взрыва на форте в чем не может быть никаких сомнений, а кроме того огласка его недопустима, то я отложил сообщение о нем комиссару корабля до позднего вечера».

Далее происходит нечто странное: «Военмор Борисов отпущен зам. командира линкора „Парижская Коммуна“ на квартиру, как упавший сегодня в трюм (по его докладу) для лечения на 3 суток от ушиба, засвидетельствованного судовым врачом. Ученики, ходившие на шлюпке, на корабле». То есть все остальные участники роковой прогулки находятся на корабле, правда, высадив Борисова, их отправили в Кронштадт с какими-то письмами.

Добровольский докладывал: «В 4 часа дня ко мне явился врач […] в/м Яблонский и подал рапорт о том, что механик Борисов часов около 12 дня при работе упал в трюм средней машины, результатом чего нуждается в увольнении на берег на квартиру для домашнего лечения. Я полагал, что поскольку он имеет семью в Кронштадте и тем более больной скрываться от суда или вообще от ареста не может и считал целесообразным его арестовать на квартире».

Эти аргументы вызвали естественный вопрос у следствия: «Что за целесообразность Вы находили произвести арест Борисова на квартире?».

Ответ: «Думал, что это не вызывало бы никаких толков среди команды и чтобы не знали, что наша шлюпка была на „Павле“».

Очень странный эпизод, не правда ли? Если Борисов действительно упал в трюм, то интересно, какие ушибы он получил? И что это за врач, который увольнение на берег считает лучшим лечением для упавшего в трюм? А, может быть, Борисову как главному свидетелю что-то угрожало, и Добровольский специально отправил его в Кронштадт, чтобы спасти ему жизнь?

Итак, первый акт трагедии подошел к концу и начинается второй.

Вспышку мины и уходящую с форта шлюпку увидели с крейсера «Аврора». Начальник ВМУ Винтер послал шлюпку с восемью «охотниками» – добровольцами. Это были слушатели В.И. Полещук, К.И. Сокольский, Ф.С. Седельников, Н.К. Моралев, М.У. Ушерович, К.Я. Казаков, Г.И. Альман и A. К. Евсеев под командованием заведующего обучением ВМУ B. В. Гедле.