Леонид Амирханов - Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Рошаль предложил послать в Петроград делегатов с целью выяснить. Однако толпа, „наэлектризованная“ предыдущими ораторами, требовала немедленно взять оружие.

Голосованием решили выступать, вызвали суда из Бъерке. На следующий день в 6 утра решили собраться с оружием и выступить в Петроград с лозунгом „Вся власть советам рабочих и солдатских депутатов“.

4 июля в 6 часов утра раздался гудок, и большинство морских и сухопутных частей Кронштадта выступили вооруженные на Якорную площадь. Туда же прибыли вооруженные рабочие. Отправкой частей на пристани для посадки на суда руководили Раскольников и Рошаль, которые предварительно обратились к собравшимся с речами о необходимости выступления.

В половине седьмого было получено секретарем Кронштадтского совета рабочих и солдатских депутатов Беляевским из Центрального совета рабочих и солдатских депутатов категорическое запрещение всяких выступлений. Когда Беляевский хотел огласить это постановление ЦК партии собравшимся на Якорной площади войскам, то ему было заявлено, что оглашать уже поздно, т. к. часть гарнизона уже уехала, а остальных удержать этим нельзя. Беляевский был очень удивлен, что среди выступавших в Петроград в том числе оказался санитарный отряд, которым руководил доктор Дешевой. По дороге в Петроград кронштадтцы были встречены буксиром, на котором находился член Исполнительного Комитета Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Евстигнеев. Он убеждал кронштадтцев вернуться домой, т. к. их никто не вызывал в Петроград, где все спокойно, но его не послушали, и буксиры двинулись вперед. По прибытии в Петроград кронштадтцы начали высадку у Николаевского моста. Это было около 10 час утра. К этому времени у пристани на Вас. острове собрались рабочие и работницы трубочного завода. Кронштадтские матросы, солдаты и рабочие на обращаемые к ним вопросы публики, зачем они приехали, отвечали: „Товарищи вызвали, пришли помочь, сделать в Петрограде порядок, буржуи здесь слишком разошлись“. Пока кронштадтцы строились на набережной в колонны, к пристаням подходили новые буксиры, а затем и пароход „Котлин“, переполненный вооруженными матросами и солдатами. На каждом буксире развевались красные флаги и знамена с большевистскими лозунгами. На одном буксире прибыли анархисты с черным знаменем. На набережной среди прибывших матросов и солдат в это же время велась агитация о немедленном свержении Временного правительства, даже если бы это потребовало применения вооруженной силы и пролития крови. Эта агитация не только не вызвала противодействия со стороны вооруженных матросов и солдат, а наоборот, они относились к словам безответственных уличных агитаторов сочувственно, причем задавали вопросы вроде таких: как чувствовала себя буржуазия накануне во время стрельбы на улицах, участвовали ли во вчерашней демонстрации все воинские части Петрограда. Построившись на набережной в колонны, кронштадтцы двинулись не по маршруту, выработанному в заседании Исполнительного комитета, а по направлению к особняку Кшесинской, где помещался центральный комитет РСДРП и военная организация при этом комитете.

Представитель партии социалистов-революционеров Беляевский и другие выразили по этому поводу протест, но Раскольников и Дешевой им ответили, что маршрут изменен потому, что у дома Кшесинской на Каменноостровском проспекте их ожидают войска Петроградского гарнизона с броневиками. Действительно, встретивший кронштадтцев в Петрограде большевик Любович дал перед этим руководившему выступлением Раскольникову инструкцию идти к особняку Кшесинской. Когда колонна подошла к особняку Кшесинской, то находившийся на балконе этого дома Свердлов крикнул шедшему впереди колонны Раскольникову: „Тов. Раскольников, постепенно подводите сюда части, чтобы все могли услышать речи ораторов, которые будут говорить с балкона. Когда демонстранты пройдут мимо Центрального Комитета, сюда приедут вооруженные броневики, и тогда мы все отправимся к Таврическому дворцу и в самой категоричной форме изъявим наше требование. Пусть тогда нам отвечают“. После этого Свердлов обратился к кронштадтцам с небольшой речью, носившей характер приветствия авангарду русской революции, в трудную минуту прибывшему в Петроград на защиту дела революции с целью свержения ненавистного пролетариату буржуазного Временного правительства, ведшего к гибели страну Следующим выступил Луначарский. Его речь вызвала шумное одобрение. Затем в толпе воцарилась тишина, т. к. с балкона заявили, что сейчас выйдет Ленин и произнесет речь. Появление на балконе Ленина было встречено бурными рукоплесканиями. Ленин говорил недолго. Он заявил, что болен, но в столь важный момент, несмотря на болезнь, считает своим долгом приветствовать кронштадтских матросов и солдат, стоящих на страже революции. Далее Ленин говорил, что счастлив видеть то, что происходит, как теоретический лозунг, брошенный два месяца тому назад о переходе всей власти советам рабочих и солдатских депутатов, претворяется сейчас в жизнь. После речи Ленина Раскольников отвел в сторону первую часть вооруженных матросов, прослушавших речи большевиков, и к особняку Кшесинской начали подходить новые группы матросов и солдат. Затем от особняка Кшесинской кронштадтцы направились через Троицкий мост к Таврическому дворцу. Путь их лежал через Марсово поле, по Садовой улице, Невскому проспекту и по Литейному проспекту. Когда голова вооруженных кронштадтцев подошла к Пантелеймоновской улице, то вдруг откуда-то послышалась стрельба. В рядах кронштадтцев произошла невообразимая паника: некоторые, схватившись за винтовки, открыли стрельбу вверх, другие, попадав на землю, начали ползком пробираться к подъездам, чтобы укрыться от пуль. Когда стрельба затихла и руководителям выступления удалось построить ряды, то последние уже не имели прежней стойкости: матросы, солдаты и рабочие, все смешались, а многие шли по панелям, требуя, чтобы во всех домах открывались окна и форточки [414] Врач Дешевой показал: «Настроение было праздничное, только на Литейном произошел инцидент. Каждому эта история представляется по-своему. Я шел в первом ряду – раздались два выстрела, после чего началось замешательство, мы стали успокаиваться. Но в это время послышался пулемет. Все полегли на панель и лежали несколько минут, постепенно расползлись по дворам и в двери. Приехал потом бронированный автомобиль и обстреливал дом, из которого стреляли. Стреляли ли свои, не могу сказать». . Тогда же по распоряжению Раскольникова были оцеплены те дома, в районе которых раздались выстрелы, и на помощь кронштадтцам приехали грузовые автомобили с пулеметами, чтобы помочь обнаружить виновников стрельбы. Подойдя к Таврическому дворцу, кронштадтцы были встречены громкими возгласами «Ура!» находившегося здесь 1-го пулеметного полка. Члены организационной комиссии с Раскольниковым вошли во дворец. Через некоторое время Раскольникову было сообщено, что кронштадтцы арестовали министра Чернова. Вбежав на крыльцо Таврического дворца, Раскольников увидел, что товарищи ведут Чернова к автомобилю. Расталкивая толпу, Раскольников приблизился к арестованному Чернову и, шепнув ему на ухо, что ни в коем случае не допустит его ареста, начал успокаивать толпу. Однако шум продолжался, и только вскочившему на автомобиль Троцкому путем обращения к толпе удалось отстоять Чернова, который и был освобожден. После этого Раскольников предложил бывшим у дворца матросам вернуться в Кронштадт, а оставшихся разместить в Гренадерском полку, в Морском училище, Гардемаринских классах, Дерябинских казармах и особняке Кшесинской, где помещалась военная организация при ЦК РСДРП. Утром, придя в военную организацию, Раскольников был избран комендантом особняка Кшесинской, и тогда же им было направлено в Кронштадтский Исполнительный Комитет на бланке Военной организации при ЦК РСДРП отношение следующего содержания: „Прошу Исполнительный комитет выдать разрешение товарищам Николаю Платонову и Игнатию Селицкому на получение нескольких 4-дм орудий из 1-го Кронштадтского крепостного полка и на получение ручных гранат из минной лаборатории. Эти боевые средства нужны для самозащиты частей Кронштадтского гарнизона, находящегося в Петрограде, на случай могущего быть нападения со стороны контрреволюционных сил. Мичман Раскольников“.