Анатолий Юновидов - Крым 1941. Битва за перешейки

Если дающие это показание и составители этого письма называют правильную мою оценку обстановки, а исходя с оценки обстановки и правильное мое решение паникерским, пораженческим и даже преступным, то я не виновен в том, что они не понимают самых элементарных познаний в военном деле».

Взбешенный брошенным ему Левченко обвинением в трусости, маршал дошел до того, что практически вызвал обидчика на дуэль и попросил Сталина о посредничестве в этом вопросе: «В отношении же моей личной трусости я даже до сих пор не знал, что я трус, хотя воюю уже шестую войну в своей жизни. У меня к Вам, товарищ Сталин, одна просьба: прикомандируйте тех, кто называет меня трусом. Пусть они побудут при мне несколько боев и убедятся, кто из нас трус».

При этом Григорий Иванович разгорячился настолько, что полностью забыл об осторожности и субординации и написал фразу, впоследствии ставшую для него роковой: «…самое главное преступление делает командир, если он отдает войскам заведомо невыполнимый приказ, войска его выполнить не в силах, гибнут сами, а приказ так и остается невыполненным».

В пылу полемики с оскорбившим его Левченко маршал забыл, что невыполнимый приказ об удержании Керчи был отдан самим Сталиным, и не заметил, что в своем объяснении он прямо назвал этот приказ преступным.

Но эту фразу заметил и воспринял как сигнал к действию Верховный Главнокомандующий. Через 6 дней появилось постановление ГКО «О маршале Кулике». В постановлении подчеркивалось, что Кулик в своих действиях должен был руководствоваться приказом Ставки «удержать Керчь во что бы то ни стало и не дать противнику занять этот район».

При этом особо подчеркивалось, что это «приказ от 14 ноября 1941 года за подписью т. Шапошникова, данный по распоряжению тов. Сталина», и делался вывод, что «вместо честного и безусловного выполнения этих приказов Ставки и принятия на месте решительных мер против пораженческих настроений и пораженческого поведения Командования Крымских войск, тов. Кулик в нарушение приказа Ставки и своего воинского долга санкционировал сдачу Керчи противнику и своим паникерским поведением в Керчи только усилил пораженческие настроения и деморализацию в среде командования Крымских войск.

Попытка т. Кулика оправдать самовольную сдачу Керчи необходимостью спасти находившиеся на Керченском полуострове вооружение и технику только подтверждают, что т. Кулик не ставил задачи обороны Керчи во что бы то ни стало, а сознательно шел на нарушение приказа Ставки и своим паникерским поведением облегчил врагу временный захват Керчи и Керченского полуострова».

Кулик намек понял и через день, 8 февраля, отправил Сталину письмо, в котором сделал напрашивающиеся из постановления ГКО выводы:

« Т. Сталин!

Проработав еще раз в деталях весь материал и документы, которые я знал, и даже те, которые я не знал, по сдаче г. Керчи и перевоза остатков 51 армии на Таманский полуостров, считаю себя виновным в том, что я нарушил приказ Ставки и без Вашего разрешения сдал город Керчь противнику.

Я считаю, что моя вина в тысячу раз усугубляется в том, что я не оправдал Вашего доверия ко мне».

Но было уже поздно.

Прокурор СССР Бочков за 4 дня провел расследование. В ходе него Григорий Иванович признал, что « превысил свои права и без ведома и санкции Ставки вместо организации обороны принял решение об эвакуации Керчи и ее района. По существу, это является нарушением с моей стороны воинского долга».

Но при этом маршал по-прежнему « пытался объяснить эвакуацию Керчи и ее района тем, что приказ Ставки об обороне был основан на неправильной информации командующего войсками ЛЕВЧЕНКО, который якобы не донес Ставке о действительном состоянии войск, которые были измотаны, имели большие потери и не могли сопротивляться. Что положение, таким образом, с обороной Керчи и ее района было явно безнадежно, и поэтому он, КУЛИК, хотя и не выполнил приказ Ставки, но это лишь формальный момент, так как обстановка вынуждала к принятию якобы единственно правильного решения об отходе, а не обороне, что он и сделал».

10 февраля Бочков сообщил Сталину, что им установлено, что Кулик не выполнил приказа Ставки, чем нарушил свой воинский долг, самовольно санкционировав эвакуацию войск из города Керчи и полуострова и оставления их противнику. 16 февраля специальное присутствие Верховного Суда СССР рассмотрело дело о его воинском должностном преступлении.