Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Публикация в «Кветне» принесла любопытные плоды. Прежде всего, за статью Гавел получил первый в своей жизни литературный гонорар, и ему пришлось сдержать данное когда-то обещание: пропить его. А кроме гонорара Гавел получил приглашение на конференцию молодых писателей, которая проходила в ноябре 1956 года в Добржишском замке.

Добржиш – небольшой городок в Среднечешском крае. Маленький барочный замок после Второй мировой войны достался Союзу чехословацких писателей, став своего рода рабочим пансионатом. Его посещали Фадеев и Эренбург, Поль Элюар и Луи Арагон, Пабло Неруда и Жоржи Амаду. Три десятилетия спустя в книге «Заочный допрос» Гавел вспоминал:

Мое выступление в какой-то мере оказало влияние на ход той конференции – все дискуссии в зале и в кулуарах так или иначе касались тем, о которых говорил я в своем выступлении. Это была довольно гротескная ситуация: хотя там сидело много известных авторов, имеющих на своем счету не одну изданную книгу, много редакторов и публицистов, в основном, естественно, членов партии и Союза писателей, тон разговору был задан совершенно неизвестным лицом <���…> затесавшимся туда бог знает как <���…> В этой растерянности отражалось что-то от общей растерянности того времени: сталинский режим пал, в Венгрии истекала кровью революция, в Польше садился на трон чуть ли не из тюрьмы привезенный Гомулка. 78

Текст речи Гавела первоначально планировали напечатать. Когда Вацлав дал матери прочесть свое письмо Кубене, она оставила возле упоминания об этом пометку «думаю, что они этого в конце концов не сделают» – и оказалась абсолютно права. При этом текст не только не дождался официальной публикации в социалистической прессе, но и не был выпущен ни в самиздате, ни после 1989 года и, к сожалению, давно утрачен.

Частичное представление об эстетических воззрениях Гавела дает статья «Поэт нашего времени», вышедшая в декабрьском номере «Кветня». Не сказать, что в ней можно найти прямые политические выпады, но определенный политический подтекст там все же есть:

Был повержен культ исключительного человека как воображаемого гениального учителя народов, воображаемого ударника, выполняющего план на 1500%, или же воображаемого целеустремленного и безупречного человека завтрашнего дня с бесчисленных высокопарных плакатов. Понемногу, но уверенно исчезает и культ человека искусства – многократного лауреата высочайших премий, специального украшения парламента и первомайских трибун, придворного поэта или автора огромных полотен <���…> И мы ощущаем потребность думать в первую очередь о простом герое наших дней, похожем на тысячи других, не боге и не святом, а обычном человеке, полном обычных человеческих проблем, человеческих недостатков и достоинств, простом повседневном человеке, проживающем большие и маленькие события своей жизни, счастливом и несчастном, хорошем и плохом, радостном и грустном. 79 79 https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/156773.

Конечно, в этом тексте мы еще не видим будущего диссидента Гавела. Пока это лишь молодой литератор, осторожно нащупывающий границы дозволенного в официальной коммунистической прессе.

Тем временем редакция «Кветня» предложила Гавелу самостоятельно подобрать материалы для значительной части одного из зимних номеров 1957 года. Вацлав воспринял это как шанс для продвижения литературных трудов «Шестатржицатников» и свою работу выполнил, однако собранные им тексты были отвергнуты как слабые. Можно усмотреть в этом решении руководства журнала месть за резкие суждения Гавела. С другой стороны, стоит помнить, что редакция вполне могла не публиковать и «Сомнения в программе».

Сколько именно просуществовали «Шестатржицатники»? Вопрос, который не имеет окончательного ответа. Уже за первые несколько лет своего существования они проделали путь от дружеского кружка старшеклассников к группе еще юных, но все-таки взрослых людей, каждый из которых уже искал собственный путь к славе.

Иржи Кубена закончит философский факультет Масарикова университета, будет заниматься археологией и историей искусства, почти полвека проработает в службе охраны памятников культуры и выпустит несколько стихотворных сборников. Поэтическое признание обретет довольно поздно. Виола Фишерова в 1968 году уедет за границу, будет работать на радио «Свободная Европа»; уже в 90-х сможет раскрыться как поэтесса. Вера Лингартова станет искусствоведом и будет устраивать выставки, которые принесут ей славу великолепного куратора, но в конце концов испортят отношения с коммунистическим начальством. В конце 60-х годов Вера тоже эмигрирует и изберет в литературе путь Милана Кундеры – спустя десятилетие после отъезда перейдет в своем творчестве на французский язык.