Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Специфический опыт, о котором я говорю, дал мне, кроме всего прочего, одну большую уверенность: сознание определяет бытие, а вовсе не наоборот, как утверждают марксисты.

Потому и спасение этого человеческого мира не лежит нигде, кроме как в человеческом сердце, человеческом разуме, человеческой кротости и человеческой ответственности.

Без глобальной революции в сфере человеческого сознания ничего не изменится к лучшему и в сфере человеческого бытия, и путь этого мира к катастрофе, экологической, социальной, демографической или цивилизационной, будет необратим. <���…>

Потому и я решил – после долгого сопротивления – взять на себя бремя политической ответственности.

Я не первый и не последний интеллектуал, который это сделал. Наоборот, у меня есть чувство, что их будет становиться все больше. Если надежды мира лежат в сфере человеческого сознания, то более чем понятно, что интеллектуалы не могут бесконечно избегать своей доли ответственности за мир и прикрывать свою нелюбовь к политике мнимой потребностью быть независимыми. 313

Гавел вспоминал, что потом ему довелось посмотреть свое выступление по телевизору. На него произвело огромное впечатление то, что в зале плакала легендарная теннисистка Мартина Навратилова, не вернувшаяся на родину с открытого чемпионата США 1975 года.

После выступления в конгрессе Гавел провел небольшую встречу с группой представителей обеих палат, а сразу после нее выехал в Нью-Йорк. Здесь президент встретился с генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром. В нью-йоркском Public Theater Гавела приветствовал его первый американский постановщик Джо Папп. Специально для Гавела приготовили встречу с элитой американской литературы: Норманом Мейлером, Куртом Воннегутом, Уильямом Стайроном, Артуром Миллером.

25 февраля, ровно через сорок два года после речи Клемента Готвальда на Вацлаваке, Вацлав Гавел выступил перед толпой на Староместской площади и сообщил, что президент Буш обещал ему поддержку в демократической трансформации Центральной Европы.

И все-таки президент государства, входящего в Варшавский договор, едва ли мог уклониться от скорой поездки в Москву – даже если его главной целью было выскользнуть из-под советского военного зонтика. Сразу же после этого выступления Гавел отправился в СССР. Горбачев был поначалу не слишком приветлив, но постепенно лед растаял, и советский генсек не высказал никаких серьезных возражений против проекта совместной декларации, набросанного Гавелом в самолете.

После приема в Кремле Гавел посетил Востряковское кладбище, где был похоронен академик Сахаров, – его сопровождали Елена Боннэр и участница знаменитого митинга 1968 года в поддержку Чехословакии Лариса Богораз. Как и в Америке, президент встретился с местными мастерами культуры. На вечер в чехословацком посольстве получили приглашения Юрий Любимов, Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Олег Табаков, Элем Климов и Чингиз Айтматов.

До конца первого года своего президентства Гавел побывал во Франции, в Великобритании, где его приняла Елизавета II, в Италии, Испании, где он стал другом королевской четы, в Португалии (президент Суареш был первым главой государства, посетившим Чехословакию после бархатной революции), Швейцарии и Австрии. Советники отговаривали его от последней поездки, ведь Гавелу пришлось бы встретиться с одиозной в ту пору фигурой – канцлером и бывшим генсеком ООН Куртом Вальдхаймом. За несколько лет до этого вскрылась служба Вальдхайма в вермахте, которую он долго утаивал. Его выдачи требовала югославская комиссия по военным преступлениям, своего посла из Австрии отозвал Израиль. Тем не менее Гавел отправился в Зальцбург, и рукопожатие двух политиков состоялось.

В Швейцарии Гавелу удалось повстречаться с Фридрихом Дюрренматтом, и эта встреча была для него очень важной. На «Визите старой дамы» молодой Гавел учился анализировать сюжет и конфликт театрального действия. К Дюрренматту, наряду с другими классиками мировой литературы, Гавел взывал из Либереца в августе 1968 года. Швейцарский драматург стал участником международного комитета в поддержку «Хартии-77». Надо сказать, приветственная речь Дюрренматта Гавела во многом потрясла. Автор «Визита», «Физиков» и «Ромула Великого» без капли стеснения назвал свою родину тюрьмой, а молодых швейцарцев, уклоняющихся от службы в армии, сравнил с диссидентами социалистических стран. Всего через три недели после этой встречи Дюрренматта не стало.