Йохан Арнасон - Цивилизационные паттерны и исторические процессы

Если мы хотим заново поставить вопрос о духе капитализма и его роли в развернувшихся трансформациях современной экономической жизни, необходимо предпринять некоторые шаги по реконцептуализации. Чтобы реконцептуализировать аргумент, подробно разобранный в другой работе 222, можно обратиться к гегельянским категориям субъективного, объективного и абсолютного духа, очищенным от их исходных метафизических коннотаций, но с модификациями, которые предполагают недавние нововведения в философии и гуманитарных науках. На всех трех уровнях необходимо принять во внимание имплицитные смыслы (эта тема исследована современной мыслью с разных сторон, и концепция воображаемых значений Касториадиса 223представляется наиболее амбициозной попыткой поместить данную проблему в центр социальной теории). В случае субъективного духа аналитическая перспектива не ограничивается вопросом о мотивации (который чрезмерно подчеркнут в «Протестантской этике» и тем самым ведет к последующему неверному пониманию этой работы); более глубокие основания, а также более широкие контексты, включая сами структуры субъективности, также становятся предметом исследования. Авторы, опирающиеся на Фуко, но пишущие после финансового кризиса, утверждают, что неолиберализм пытается формировать субъекта на предприятии 224. Такой взгляд убедителен при условии, что модель предприятия понимается как воображаемая проекция, и продолжающаяся конфронтация с историческим опытом может высветить новые следствия и внутренние проблемы. Объективный дух – это сфера институтов, причем эту область не следует редуцировать к «институтам капитализма», которые концептуализируются «новой институциональной экономикой» как правила игры, в основе которых императивы экономической рациональности. Задача скорее состоит в том, чтобы связать эту рациональность с социологической и социально-философской традициями интерпретации смысла, укорененного в институтах и в то же время внешнего по отношению к ним – от коллективных представлений Дюркгейма до воображаемых значений Касториадиса. Наконец, адаптированное понятие абсолютного духа описывает взгляд на мир и условия человеческого существования, включенные в капитализм как культурную формацию. И опять, эксплицитные идеологические и утопические конструкции капитализма составляют только часть общей картины; лежащие в основе смыслы открывают возможность различных интерпретаций, и здесь понятие «воображаемого» выглядит вполне релевантным. В качестве первого приближения мы можем выделить три аспекта. Утилитарное воображение, предварительно выявленное Марксом, когда он описывает капиталистическое превращение природы в систему общей полезности, которая имеет общие основания с капиталистическими представлениями о богатстве, включая потребительскую стоимость, меновую стоимость и абстрактную форму стоимости, которая становится медиумом аккумуляции. Рациональность подсчетов и господства является неизбежным результатом утилитарного видения мира, но она также создает образы власти, которые могут возникнуть в качестве корректив или альтернатив существующему порядку. Наконец, современный капитализм укоренен в характерном представлении цивилизации модерности об автономии. Однако эта связь носит более сложный характер, чем могли бы предположить доминирующие идеологии. Связь между индивидуалистической и капиталистической формами экономической жизни – широко известная тема современной мысли, но примат рынка также является подробно разработанным организационным и идеологическим принципом, и когда он (по крайней мере в одной из версий неолиберального дискурса) рассматривается как выражение автономии в смысле самоорганизации, защита предполагает конфронтацию с другими интерпретациями автономии. Здесь, как и на других уровнях капиталистического воображаемого, границы между духом и критикой капитализма далеки от того, чтобы быть непроницаемыми.

Все из упомянутых выше аспектов предполагают дальнейшее объяснение культурных и институциональных оснований. Дух капитализма оказывается составным и мультиконтекстуальным полем смыслов; это полностью соответствует направлению мысли Вебера в его незавершенной работе (можно также добавить, что это понимание комплексности делает его ближе к позиции Вернера Зомбарта, хотя это и не признавалось). Но Вебер также описывал капитализм как «наиболее судьбоносную силу нашей современной жизни», и эта запоминающаяся формулировка продолжает вдохновлять тех, кто хочет подчеркнуть динамическую сторону данного феномена. Более емкое описание капитализма Шумпетером в качестве прежде всего процесса изменения несет тот же смысл: опыт и образ нового экономического режима, способного к слому не только внешних препятствий, но и собственных исторических предпосылок и временны´х границ. Такое представление возвращается, как правило, в периоды стремительных и радикальных изменений, которые не редкость в последнюю четверть века, и его однозначно не следует рассматривать как нерелевантное по отношению к современному теоретизированию. Отношения между оформляющим духом и трансформирующей динамикой по-прежнему остаются предметом споров.