Йохан Арнасон - Цивилизационные паттерны и исторические процессы

В представленном очерке парадигмы цивилизационного анализа используются разные линии аргументации как социологической теории, так и сравнительной истории. В целом эта парадигма не отождествляется с какой-либо одной из существующих версий цивилизационной теории, но каждое из составляющих ее положений было предметно разработано – обычно в явной взаимосвязи с другими – в наиболее важных работах в данной области. Коротко говоря, наша основная цель заключается в синтезировании комплементарных или конвергентных совокупностей идей для конструирования идеального типа цивилизационных паттернов. Компоненты этой модели варьируются от культурных предпосылок до географических контекстов. Хотя формации, обычно описываемые как цивилизации (например, китайский или восточноазиатский, индийский, исламский, византийский или западнохристианский миры), в наибольшей степени соответствуют идеальному типу, они не одинаковы во всех отношениях: одни из них воплощают некоторые определяющие свойства более явно, чем другие. С другой стороны, более тщательный анализ должен был бы рассматривать весь спектр случаев, которые в чем-то соответствуют категории цивилизаций, но заметно отклоняются от нормы в других отношениях. Чтобы охватить все рассматриваемое разнообразие, нам потребовалась бы типология цивилизационных формаций, для которых представленная далее модель может служить точкой отсчета. Наконец, следует хотя бы мимоходом затронуть вопрос о цивилизационном статусе модерности, даже если его обсуждение находится за пределами внимания данной статьи: этой проблемой цивилизационные теории должны заниматься, и некоторые из рассматриваемых ниже шести аспектов будут в большей степени релевантны ей, чем другие.

1.Важнейший вопрос цивилизационной теории касается базовых, особых и форматирующих культурных ориентаций , которые могут открывать доступ к определенному смысловому универсуму. Подобные культурные основания цивилизационных комплексов исследовались Максом Вебером при анализе традиций Китая и Индии, которые он рассматривал как отличные друг от друга и от монотеистических культур. Значительно более четко сформулированная версия цивилизационной теории Шмуэля Эйзенштадта обращается к «культурным онтологиям», определяемым как видение космического и социального порядка, а также – в наиболее любопытных случаях – способы оспаривания, борьбы и трансформации установленных моделей порядка.

В одном из наиболее фундаментальных исследований таких культурных предпосылок был сделан вывод о том, что они создают «не окончательные решения, а широкие проблематики» 15 15 Schwartz B. The World of Thought in Ancient China. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1985. P. 418. . Продолжающиеся дискуссии, последовательные смещения акцента и более или менее выраженная дифференциация традиций могут, соответственно, происходить в рамках долговременных структур. Китайское видение всеохватывающего социокосмического порядка – и сакрального царства, и мудрости как его взаимосвязанных оснований – является, если следовать Бенджамину Шварцу, наиболее характерным примером такой целостности. Однако легко обнаружить и другие констелляции подобного рода, даже если общие представления, как правило, менее выражены, чем в Китае.

Представляется, что цивилизационная проблематика кристаллизовалась вокруг древнегреческих понятий хаоса, космоса, фюсиса и номоса , хотя сравнительные подходы к данной проблеме наименее разработаны 16 16 Castoriadis C. The Greek Polis and the Creation of Democracy // Curtis D. (Ed.) The Castoriadis Reader. Oxford: Blackwell, 1997. P. 267–289; Castoriadis C. The Greek and the Modern Political Imaginary // Castoriadis C. World in Fragments. Stanford, CA: Stanford University Press, 1997. P. 84–107. . Исследования трансценденции, зависимости и автономии, проведенные Марселем Гоше, могли бы служить начальной точкой для сравнительного изучения монотеистических традиций и их цивилизационных отображений 17 17 Gauchet M. The Disenchantment of the World. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1997. . Сложные и часто парадоксальные отношения между видением исключительной божественной власти, человеческого действия и социального порядка конституируют сферу, которую хорошо известные формулировки Вебера описывают лишь частично. Наконец, осмысление культурных оснований современного мира выявило паттерн связей и напряжений между стремлениями к постоянно расширяющемуся господству, проектами самоопределения или самореализации, а также меняющимися историческими системами взглядов, в которых эти тенденции сосуществуют. Корнелиус Касториадис и Чарльз Тейлор исследовали имманентные конфликты современных культурных ориентаций с разных, но отчасти пересекающихся позиций.