Алла Краско - Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

Однако для того, чтобы шереметевские «послуживцы» были признаны однородцами шляхетского рода Ковалевских, требовались доказательства. По закону при отсутствии документов (которые могли быть утрачены) практиковалось свидетельство местных дворян – двенадцати «благородных особ». Стряпчий Меркулов сумел подобрать таких свидетелей и подготовить депутатов дворянского собрания губернии (в документах она не названа) для принятия положительного решения. В письме на имя Сворочаева от 29 декабря 1802 года Меркулов, не называя имен, без утайки пишет, сколько это будет стоить. «…В прошлом году следы мною сысканы и положено было на твердом выполнении, но его сиятельству угодно было остановить и меня отозвать не окончивши. Теперь по прошествии года и по переменившимся там обстоятельствам нельзя никак располагать заочно, а паче с пересылкою денег, могущих подать соблазн… Надобно сказать о деньгах. Вот виды их употребления. Родственнику, согласившемуся принять в свой род, была договоренность 500, дворянам двенадцати человекам по 100. Губернскому дворянскому предводителю действительному статскому советнику надобно будет подарок до 500, в прочем мелочный расход… до 350, наконец, поездка туда и пребывание и возврат… Наконец долгом своим поставляю вам объяснить, что дело сие весьма деликатно, в том краю, где до денег и подарков великие охотники даже до низости, и действуя, нужна крайняя осторожность, чтобы имя его сиятельства было устранено, а если его употребить, то потребности умножатся до великого градуса, что мною в прошлом году и изведано…»

Вероятно, Сворочаев надеялся получить от Меркулова все нужные бумаги и официально начать дело в признании в правах потомственного дворянства братьев Прасковьи Ивановны. Признание их в дворянском достоинстве автоматически означало то же самое для Прасковьи Ивановны. Были заготовлены все необходимые документы: копии отпускных всех братьев Ковалевых, доверенность Сворочаеву от Николая Ковалева на право вести дело о дворянстве (в доверенности он поименован Ковалевским), копия аттестата о его службе, свидетельство о приписке его отца и братьев к купеческому сословию.

Эти документы, сохранившиеся в архиве Фонтанного дома, свидетельствуют о готовящемся прямом подлоге. Вероятно, граф Николай Петрович хорошо понимал это, поэтому и колебался в принятии окончательного решения, о чем свидетельствует письмо Меркулова. Но это был выход, пусть и сомнительный, из того тягостного положения, в котором он находился, не смея официально вступить в брак с любимой им женщиной.

Поиски следов шляхетского происхождения Ковалевых не остались незамеченными среди шереметевских крепостных, особенно приближенных к графу. Архитектор Алексей Федорович Миронов (1745? – после 1807), работавший по поручению графов Шереметевых в Ростове, Останкино, …обратился к графу с просьбой об отпуске его на волю. Он аргументировал свою просьбу тем, что его предки тоже были польскими шляхтичами. По приказу графа Николая Петровича управитель Алексей Агапов произвел «следствие» о предках Миронова в домовом архиве и писал в марте 1802 года: «…Отец его …был в доме поваром, и тогда оная должность не считалась по дому за превосходную и отдавали учиться поверенному самого низкого состояния, следственно чужестранца и не употребили б в ту должность…». Агапов наводил справки также и в государственном архиве старых дел, и там нашли сведения о том, что отец Миронова был «природный крепостной» графа Петра Борисовича. В апреле 1802 года граф писал управителю: «…поручаю тебе ему сказать, чтоб не тревожился о своей свободе, которую он, конечно, будет иметь в том случае, если должен будет остаться после меня, но теперь желаю я и требую, чтобы он послужил мне и употребил себя на мою пользу, есть ли же нужна ему какая резонабельная прибавка в содержании, то я оную готов ему сделать». Есть и другой «польский след» среди шереметевских служащих – на могиле Екатерины Александровой (1748 – 1805), жены управителя Никиты Александрова, надгробная надпись гласила о том, что она происходила «из старинной фамилии смоленских дворян Дедешиных». Напомним, что Смоленск до середины XVII века входил в состав Речи Посполитой. Дедешины, судя по документам домового архива, были крепостными князей Черкасских, принадлежали к крепостной администрации, из семьи Дедешиных была взята нянька к маленькому графу Николаю Петровичу.

Среди неопубликованных записок графа С.Д. Шереметева, внука графини Прасковьи Ивановны, есть работа, озаглавленная «Полоняники». В ней он приводит некоторые доводы в пользу версии о польском происхождении предков крепостных Ковалевых: «…Вопрос о полоняниках еще не исследован… Следует водворение Якуба Полоцкого в имение князя Якова Куденетовича Черкасского Павлово на Оке…» Село Павлово среди других вотчин князей Черкасских перешло в род Шереметевых. Он пишет, что предки Татьяны Шлыковой тоже были «полоняниками литовскими» и тоже были «водворены» в селе Павлове.