Льюис Зальцман - Жизнь Англии в Средние века

Эпохой коренных перемен в армии стало царствование Эдуарда I. Этот король был величайшим воином своих дней, и во многом именно благодаря его реформам английская армия превратилась в ту сокрушительную силу, какой она показала себя в ходе Столетней войны. Отборную часть войска по-прежнему составляла тяжёлая конница: воины были с головы до ног облечены в настоящую кольчугу (кольца, из которых она была сделана, теперь не нашивались по отдельности на кожаную основу, а переплетались одно с другим), голову защищал массивный цилиндрический шлем, вооружены они были небольшими щитами, тяжёлыми копьями и мечами; несли их в бой мощные кони, также защищённые доспехами. Однако опыт, приобретённый Эдуардом I в Палестине и Уэльсе, побудил его ввести в состав армии лёгкую конницу: она имела не такие тяжеловесные доспехи и более лёгкое вооружение и кроме того, сражалась на быстрых скакунах, не обремёненных конскими доспехами. Ещё более важным нововведением стало использование большого лука. В начале правления Эдуарда I основную часть стрелков составляли арбалетчики, и большинство из них было иностранными наёмниками. В руках опытного солдата арбалет, стрелявший тяжёлыми стрелами (болтами), был смертоносным оружием; его разящая мощь была такова, что когда в XII веке арбалет только появился, Церковь осудила его как оружие нехристианское и негуманное. Но когда в истории человечества войны велись по законам христианства и гуманности! Возмущение средневековых священнослужителей имело не большие последствия, чем все выступления против атомных подводных лодок и отравляющих веществ в наши дни. Главный недостаток арбалета заключался в том, что его нельзя было быстро перезарядить; из обычного лука, напротив, можно было стрелять с большой скоростью, и к тому времени он претерпел определённые видоизменения, превратившись, конечно, не в шестифутовый лук Робина Гуда, но всё же в настоящий большой лук, который натягивался не только до груди, а до уха, что обеспечивало большую дальность и большую точность стрельбы. Во время валлийских кампаний Эдуард ввёл практику объединения лучников с конницей, размещая их на флангах и между отрядами. Этот приём, а также мастерство английских лучников, точно попадавших в цель с расстояния в 200 ярдов, во многом обусловили блистательные победы английских войск во время Столетней войны, в частности исход битвы при Креси. Дело не только в том, что стрелы, пробивавшие кольчугу, несли смерть; очевидцы говорили о том, что град стрел производил в рядах противника не меньшее замешательство, чем разрывы снарядов в наше время. Стремясь уйти из-под шквала разящих стрел, вражеская конница сбивалась в кучу и слепо неслась прямо на копья англичан, оставляя свои фланги открытыми для обстрела, так что лучники могли продолжать начатое.

Особый приём, восходивший к исконной тактике собственно английской армии, заключался в создании заграждения из щитов: войска стягивались воедино, и впереди всех выстраивались в ряд полностью вооружённые воины, которые, приставив свои щиты вплотную один к другому, прикрывали таким образом лучников, метальщиков копий и легковооружённые части. В том случае, если фланги были защищены какой-либо естественной преградой, такая позиция оказывалась очень надёжной, что доказали сражения при Стамфорд бридж и при Гастингсе в 1066 г., а также «Битва штандартов» в 1138 г. Затем, как мы видели, наступила эпоха конных баталий, а на смену ей пришло совместное использование кавалерии и лучников. Следующим шагом стал возврат к английскому обычаю сражаться в пешем строю. Возможности спешившихся всадников были использованы в сражении при Боробридже в 1322 г. и несколькими годами позже в битве при Даплин-Мур в Шотландии, в дальнейшем они неоднократно проявляли себя в ходе Столетней войны. Французы по-прежнему относились к пехоте пренебрежительно и полагались на конницу, состоявшую из рыцарей, за что жестоко поплатились в битве при Азенкуре. Англичане же всё больше и больше делали ставку на лучников и копейщиков, пока к середине XV века не сложилась ситуация, саркастически обрисованная лондонским хронистом: «Что же до конных копейщиков, то они прекрасно годятся для того, чтобы скакать впереди пеших воинов, есть их хлеб, выпивать их вино и вершить множество славных дел того же рода… ведь положиться можно только на пехоту».

Пехота появилась после XII века в результате изменения принципов формирования фирда. В военное время шерифам графств, находившихся в той части Англии, на границе с которой велись боевые действия, рассылались приказы с требованием предоставить определённое количество воинов. Во время войны с Шотландией ополчение набирали из жителей северных графств, во время войны с Францией — из южных, во время войны с Уэльсом — из западных. При такой системе, по-видимому, почти никогда не удавалось набрать столько воинов, сколько требовалось, к тому же войско явно оставляло желать лучшего, потому что должностные лица были падкими на взятки и соглашались за некоторую мзду освободить от воинской повинности здорового, трудоспособного человека, взяв вместо него кого-нибудь убогого и негодного. В своём неподражаемом описании того, как Фальстаф набирает войско из пугал и между делом набивает свой кошель, Шекспир вдохновлялся реалиями елизаветинской эпохи, но точно такую же картину можно было наблюдать и в более ранние времена. Для того чтобы увеличить численность войск, принудительно определяли на воинскую службу бродяг и попрошаек, если те не были увечными, и даже заключённых: Эдуард I только за один год помиловал 450 убийц, не считая тех, кто совершил менее тяжкие преступления. Неудивительно, что армии, сформированной таким путём, можно было поручить любые зверства и что по окончании военной кампании расформированные части становились источником многих проблем и представляли опасность для своих же соотечественников. И тем не менее они были боеспособными.