Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II - лето 1907 – март 1917 года

2. Соображения А. В. Островского по этому поводу представляются малоубедительными. открытку с подписью «Коба П», адресованную находившемуся в Петербурге грузинскому социал-демократу Л.Д. Кизирии [134](см. док. 4, 5). Очевидно, вскоре после этой даты Джугашвили отправился в Вятку, где снова задержался, на этот раз известно почему. 9 февраля 1909 г. был составлен Именной попутный список из гражданских арестантов, отправленных из г. Вятки до г. Сольвычегодска, и Джугашвили в нем значится, но в конце сделана приписка от руки: «Иосиф Джугашвили остался в г. Вятка, старший конвоя не принял из тюрьмы. Рядовой Перепечкин» [135]. Причина выясняется из регистрационной книги («выписного журнала») Вятской губернской земской больницы: Иосиф Джугашвили 8 февраля был помещен туда с диагнозом «возвратный тиф» и оставался в больнице до 20 февраля [136]. Протекание возвратного тифа таково, что после внезапно начинающегося первого острого приступа болезни, длящегося от 2 до 6 дней, наступает улучшение, затем через 4–8 суток случается повторный приступ, за которым может последовать еще один. Тиф – тяжелая болезнь, надолго приковывающая к постели, а выздоравливающий очень слаб и не сразу может восстановить силы, но в вятской больнице И. Джугашвили пробыл не больше 13 дней. В фонде Сталина в РГАСПИ хранится страница из выписного журнала больницы, по которой видно, что в один с ним день были выписаны четверо больных с возвратным тифом, поступившие в больницу гораздо раньше него – 18 января. Они пробыли в больнице чуть больше месяца, Джугашвили – менее двух недель. В этот срок едва укладывается стандартная картина двух приступов, да и то если каждый протекал самое минимальное время. Сомнительно, что выздоравливающего выписали из больницы сразу же, как только настало улучшение после второго приступа, и, не дав оправиться, едва живого повезли дальше. Может быть, в Вятке его настиг уже возвратный, и даже не первый, приступ болезни, начавшейся раньше, в Вологде? Тогда это могло бы объяснить, отчего он пробыл в пути так долго. Если Ф. Блинов действительно видел его в Вологодской тюрьме в декабре, то можно предположить, что Джугашвили там и заболел тифом (Блинов отметил, что тиф в тюрьме был), был помещен в больницу, поэтому вкупе с канцелярской неспешностью его прибытие в Вологду было отмечено в канцелярии губернатора только 27 января, когда он вроде бы оправился после болезни и стало возможно этапировать его дальше. Его повезли в Вятку, где его настиг еще один возвратный приступ, с которым он и очутился в местной больнице, через 12 дней его выписали и отправили дальше.

27 февраля 1909 г. И. Джугашвили прибыл наконец в Сольвычегодск, о чем уездный исправник донес в канцелярию вологодского губернатора (см. док. 6). Местная жительница М. П. Крапивина вспоминала, что он был «худой, осунувшийся, истощенный» (см. док. 14), что согласуется с недавно перенесенной тяжелой болезнью.

Краеведы 1920-х гг. именовали Сольвычегодск «мирноспящим городом-деревней», тихим маленьким городком. По переписи 1863 г. в городе было 202 дома и 1332 жителя, в самом конце XIX столетия «мещан и купцов обоего пола» числилось 478 человек, остальные обыватели считались крестьянами [137]. На начало XX в. город занимал 1,2 квадратные версты, в нем было 254 дома, из них только 10 каменных, в основном это были административные здания. Улицы были немощеные и суммарно тянулись на 10 с половиной верст. Канализации и водопровода не было, зато имелось 30 керосиновых фонарей. По переписи 1897 г. в городе значилось 1788 жителей, из них 230 дворян (потомственных, личных и почетных), 104 лица духовного звания, 30 купцов, 316 мещан, 1030 крестьян и 78 человек, не входивших в перечисленные группы. Причем 80 % населения составляли люди в возрасте до 30 лет. Занимались жители главным образом сельским хозяйством. Фабрик и заводов не было, но существовали различные кустарные промыслы [138].

В Сольвычегодске И. Джугашвили, несомненно, как делали все ссыльные, нанял себе комнату в чьем-то доме. По прибытии он указал при заполнении сведений о себе, что холост, детей нет, мать живет в Гори, отец ведет бродячую жизнь, братьев и сестер нет, у родителей состояния нет, сам он собственных средств к существованию не имеет, ремесла никакого не знает, а прежде зарабатывал на жизнь уроками (см. док. 7). Как всем таким неимущим ссыльным, ему назначили казенное пособие – 7 руб. 40 коп. в месяц [139]. Одинокие ссыльные (так же как и вольные, пришедшие в город на заработки), жившие в съемных комнатах, сами себе еду не готовили. Обычно они или платили за обед квартирным хозяйкам, или же пользовались возникавшим в городах, где ссыльных и пришлых было достаточно много, мелким промыслом местных жительниц, которые устраивали небольшие домашние столовые, договаривались с несколькими ссыльными, что будут кормить их дешевыми обедами. В остальное время ссыльный жилец питался хлебом с колбасой да булками, брал у хозяйки кипяток для чая, покупал у соседок молоко. Вероятно, так делал и Джугашвили.