Алексей Окладников - Пишется история Сибири

В другом поселке на крутом левом берегу Амура вблизи Амурского санатория в городе Хабаровске при раскопках найдена небольшая, но крайне интересная коллекция глиняных изделий-моделей, передающих формы реальных бытовых предметов. Может быть, это были шаманские принадлежности — амулеты или культовые изображения. Может быть (и это всего вероятнее), перед нами игрушка древнего мальчика. Но, независимо от их конкретного назначения, эти вещи дают возможность судить о том, что вообще трудно представить по обычному материалу, которым располагает археолог, об этнической принадлежности обитателей мертвых поселков раннего железного века в долине Амура. Перед нами в одной из землянок лежали модели трех бытовых предметов, изготовленных из глины, — защитного щитка для стрельбы из лука, лодки и детской колыбели. И все эти три предмета несли на себе четкий отпечаток определенной этнической культуры, в недрах которой они возникли и «индикаторами» которой являются. Эти вещи, как показатели этнической принадлежности, по-своему не менее выразительны, чем, например, орнаментальные мотивы и композиции. Они характерны для культуры определенного типа — лесных охотников Сибири. А среди них они более всего типичны для коренных племен Восточной Сибири — тунгусских племен, распространенных от Амура до Енисея. Защитными щитками, как найденный на поселении у Амурского санатория, только лишь костяными или металлическими, до недавнего времени пользовались стрелки лесных племен Сибири и Дальнего Востока.

Еще важнее с этногенетической точки зрения модели лодки и колыбели. Лодка, вылепленная гончаром из поселка у нынешнего Амурского санатория, точно передает очертания и форму тунгусской лодки-берестянки, сшитой из полос вываренной бересты и промазанной по швам берестяным варом. Изобретение берестяной лодки позволило пешим охотникам освоить глубинные пространства, мелкие речки и озера, богатые рыбой и мясным копытным зверем. С тех пор вместе с берестяным чумом и берестяной посудой она стала символом подвижной жизни таежных охотников и рыболовов. Такая лодка, а вместе с ней чум — «джу» сопровождает их от рождения до могилы. Недаром на старинных могилах тех же нанайцев можно видеть те же берестяные полотнища чумов, а то и целые лодки.

Колыбель, послужившая прототипом для глиняной модели из поселения в Хабаровске, тоже является исконно тунгусской. Она была той исходной основой, на которой со временем возникают все остальные варианты этих колыбелей, приспособленных уже не к бродячей лесной жизни с переездом верхом на олене, а обусловленных возникновением нового оседлого уклада жизни. Отсюда следует ряд важных общеисторических выводов. В первую очередь эти выводы касаются происхождения тунгусских племен и взаимоотношений между ними: родина всех тунгусов была не на юге, а на севере.

Возникновение оригинальной и высокой культуры раннего железа на нашем Дальнем Востоке явилось не только событием огромного значения в этнической истории его населения, но и существенным рубежом в его хозяйственной и общественной жизни. Окончательное вытеснение каменных орудий из основной сферы хозяйственной жизни, земледельческого производства послужило толчком для прогрессивных сдвигов, которые в конечном счете на основе всего предшествующего развития привели к возникновению принципиально нового классового общества, а вместе с ним и государства. В зеркале археологических памятников можно видеть, как весь этот исторический опыт, накопленный населением Дальнего Востока, привел к зарождению у него собственных первых государств. Решающий перелом происходит в первых веках нашей эры, когда на Дальнем Востоке и в соседней Маньчжурии были широко расселены племена, носившие общее название — мохэ.

До тех пор на протяжении тысячелетий общественные отношения характеризовались здесь устойчивым существованием общиннородового уклада. Огромные поселки из жилищ, группировавшихся как «соты в улье», обширные коллективные дома, в которых обитали десятки людей, — все это убедительно свидетельствует о жизни родовой общины, о крепости кровно родственных связей.

Теперь же, вместо огромных густо заселенных домов получают распространение малые жилища с одним центральным очагом. Это свидетельствует о глубоких переменах, о переходе от материнского рода к отцовскому. Таковы жилища в пади села Куркунихи, в Осиновке, в Приморье, а также многочисленные жилища в мохэсских поселках на Амуре, в районе Благовещенска.