Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Затем начавшееся в 1604 г. волнение среди приволжских казаков, потом поход по Волге самозванца Петра-Илейки уже должны были отразиться на торговых оборотах Нижнего, затрудняя и, может быть, даже временно прекращая торговое движение на Волге», — писал Любомиров.

Дмитрий Николаевич Смирнов, видный нижегородский краевед, представитель известного рода нижегородских купцов и предпринимателей, справедливо замечал: «Годы от 1601 и по начало 1612 были для Нижегородского края, как и вообще для всей страны, длительной порой глубоких потрясений». Первым пришел голод.

Летом 1601 года дожди лили так часто, что, по словам Авраамия Палицына, «все человецы в ужас впадоша». Хлеб не зрел, стоял зеленый, «аки трава». После «Успеньего дня» — 15 августа — ударил «мраз велий» и погубил все посевы. Осенью и зимой люди питались «с нуждою» остатками от предыдущего урожая.

Весною 1602 года семян хватило на посев, но опять залитые дождями они не взошли. Осенью начался «глад великий» и «мроша людие, как и в поветрие моровое не мроша». К следующей весне люди «ядоша всякую листву, траву и мертвечину, и пси, и кошки».

Осенью 1603 года нечем оказалось сеять, цены на зерно взлетели за три года в сто раз. Правительственные меры поддержки не могли спасти многих: государевы закрома быстро пустели и в Нижнем.

Жители били челом царю Борису, который даже назначил расследование положения в уезде, к нему были привлечены и духовные власти Печерского монастыря, выявившие злоупотребления казенным хлебом.

«Впрочем, и малая зависимость нижегородцев от продуктов земледелия, и возможность компенсации дефицита хлеба продуктами рыболовства, охоты, собирательства и бортничества делали проблему голода не такой острой, как в других землях, — писали известные нижегородские историки Алексей Владимирович Морохин и Андрей Александрович Кузнецов. — Видимо, по этой причине в Нижегородском и соседних уездах деструктивные проявления начального этапа Смуты — голодные бунты, первый Самозванец — не прослеживаются».

Вместе с тем трехлетний голод породил самые невероятные слухи, виделись самые мрачные предзнаменования. Что в лесах взбесились волки и перекусали друг друга, а по городам бегали разноцветные лисицы. Что ураганы будто бы опустошили половину уезда, в реках и озерах исчезла рыба, а в лесах птицы. В довершение всех бед летописец сообщает: «Пришла мышь малая из-за леса тучами». Это было редкое в нижегородских краях нашествие саранчи. В конце 1604 года на небе появилась яркая комета, которая была видна в Нижнем даже днем. На Руси кометы всегда рассматривались как самое зловещее знамение. Люди ждали худшего, вплоть до конца света. И они были близки к истине в своих опасениях.

Еще в 1600 или 1601 годах, как сообщал французский капитан на русской службе Жак Маржерет, появился слух, что царевич Дмитрий жив. Все историки согласны в том, что в появлении самозванца важнейшую роль сыграло московское боярство, враждебное Годунову. Немецкий наемник Конрад Буссов, тоже хорошо информированный очевидец событий, в своей «Московской хронике» о Смутном времени несколько раз повторял, что Лжедмитрий был поставлен боярами, что об этом было известно Годунову, и он прямо говорил это боярам в лицо.

Ключевский был прав, утверждая: «В гнезде наиболее гонимого Борисом боярства с Романовыми во главе, по всей вероятности, и была высижена мысль о самозванце. Винили поляков, что они его подстроили; но он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве».

Но и роль «польской печки» ни в коем случае не следует преуменьшать. В начале XVII века на сцене истории решался вопрос: какая страна станет великой державой Центральной и Восточной Европы. Претендентов было трое — Польша, Швеция и Россия. Причем Россия выглядела наиболее слабым претендентом — и по численности населения, и по экономическим параметрам, и по военной мощи. В Смутное время вполне мог реализоваться сценарий интеграции России в европейскую систему через превращение в польскую или шведскую провинцию.

Польские монархи и шляхта на протяжении веков претендовали на всю территорию бывшей Киевской Руси. В этом они неизменно пользовались поддержкой Ватикана, никогда не оставлявшего попыток упразднить Православную Церковь. К началу XVII века под властью Польши и Литвы уже оказались земли по правому берегу Днепра, а также Черниговщина, Полтавщина и Запорожье. Жителям Юго-Западной Руси внушалось, что земли, которые теперь называются Украиной и Белоруссией, никогда не принадлежали Руси, и Россия не имеет к ним ни малейшего отношения.