Виктор Бабушкин - Врач Е. П. Серебренникова

В конце сентября 1877 года Серебренникова тяжело заболела. Ей пришлось лечь в военный госпиталь. Переходя из одного госпиталя в другой, она на себе испытала качество медицинского обслуживания в царской армии. Тысячи больных и раненых скоплялись на станциях — без пищи, без крова, без перевязок. Очередность эвакуации не соблюдалась. Кто чувствовал себя лучше, уезжал в тыл, а тяжело раненые часто оставались на несколько дней где-нибудь на станции, под рогожным навесом.

Серебренникова снова попадает в Браилов. Здесь ее помещают в недавно организованный госпиталь Красного креста. Этот госпиталь не идет ни в какое сравнение с госпиталями военного ведомства. В нем больным дают тонкое белье, хорошую пищу, обеспечивают внимательным уходом. Это и понятно. Общество Красного креста — организация самодеятельная. Оно существует на собранные среди населения средства и не жалеет их на содержание больных и раненых.

Евгения Павловна, едва оправившись от болезни, стала помогать медицинскому персоналу госпиталя.

Находившийся тогда в Браилове главный уполномоченный Красного креста в Румынии Рихтер пригласил Серебренникову на работу в общество. Евгения Павловна согласилась. Ее назначили одним из уполномоченных Красного креста в непосредственной близости к фронту. Серебренникова бывает во многих местах Румынии и Болгарии. Она встречается с многими людьми. Это помогает ей лучше узнать жизнь, организацию госпитального дела.

Поздней осенью трудно было транспортировать раненых по бездорожью. Пришлось арендовать за дорогую плату помещения под госпитали в местных селениях. Большой оперативности и средств требовало оборудование госпиталей. Здесь многое зависело от инициативы уполномоченных.

В то время со всей Европы к театру военных действий съехались разного рода дельцы и аферисты. Мечтая о наживе, они услужливо предлагали «целительный от смертельных повреждений пластырь», «дезинфицирующее средство, угрожающее гибелью всем миазмам», «консервы, способные заменить все питательные начала», «спасательный аппарат, могущий восстановить в одно мгновение действие различных членов» и многое другое. Серебренникова с большим удивлением замечает, что почти за каждым из этих дельцов стоит кто-нибудь из русских высокопоставленных чиновников. Евгения Павловна понимала: отклоняя грязные предложения дельцов и аферистов, она могла нажить себе в лице их покровителей врагов. Порою так и получалось. Но для Серебренниковой общие интересы важнее. Она терпеливо отделывается от назойливых проходимцев.

Работа уполномоченного была по душе Евгении Павловне. Она удовлетворяла ее не менее лечебной. Евгения Павловна практически убедилась, что лечение больных и уход за ними в большой мере зависят от хорошей организации госпитального дела.

Вместе с другими представителями Красного креста Серебренникова участвует в переговорах с турками в Сан-Стефано в феврале 1878 года.

После заключения мира Серебренникова была награждена знаком Красного креста и медалью за участие в войне.

Хорошо проявили себя и другие воспитанницы женских курсов. Говоря об участии медицинского персонала в войне, полевой военно-медицинский инспектор в феврале 1878 года докладывал начальнику штаба действующей армии: «Слушательницы женских врачебных курсов при непомерном рвении, сознательном понимании дела, выказали себя с самой лучшей стороны и доставленною ими хирургическою и терапевтическою помощью в госпиталях вполне оправдали, в этом первом опыте, ожидания высшего медицинского начальства».

В Румынии Евгения Павловна встретилась со своим мужем. В сентябре 1878 года они снова приехали в Петербург. Евгении Павловне предстояло окончить курсы (срок обучения на них был увеличен). Павел Николаевич возобновил, свои занятия на кафедре анатомии у Грубера.

Еще до окончания Евгенией Павловной врачебных курсов Серебренниковы часто подумывали о своей дальнейшей работе. Евгении Павловне, собственно, все было ясно. Она давно решила работать только среди простого народа. Павел Николаевич сначала колебался. Он со студенческой скамьи выбрал научную деятельность. Но его мучили сомнения. «Удастся ли здесь, в анатомическом театре, встретиться с общественными вопросами? — размышлял он. — Смогу ли я здесь помочь народу, жить с ним едиными мыслями и делами?.. Быть лекарем? Всегда одни и те же жалобы, одни и те же нужды… Есть ли у практического врача условия для постоянного роста, для научной работы?.. А Рудановский?»