Владислав Мухин - Ермак Тимофеевич

В «Новой Сибирской истории» (Черепановской летописи) есть сведения о том, что Ермак — выходец откуда-то с Нижней Чусовой. Сведения эти Черепанов, по его словам, позаимствовал из «некоторой сибирской истории». Такой историк, как Карамзин, знал о существовании Черепановской летописи, но ссылка на неизвестный, утерянный источник не была веским доказательством в его глазах и он характеризовал Ермака, как «родом неизвестного, душою знаменитого». Несколько позднее известный издатель сибирских летописей Спасский заявил, что сказание «о Ермаке, откуда он родом» он нашел в одном из рукописных сборников XVII века.

В конце прошлого столетия историку Пермского края А. Дмитриеву посчастливилось найти новый летописный памятник: «Сказание Сибирской земли», написанный, по его мнению, в XVII веке. Памятник, этот, очевидно, под названием «Некоторой Сибирской истории», был известен Черепанову, который именно из него и почерпнул сведения об уральском происхождении Ермака Тимофеевича.

Таким образом, единственный летописный текст, в котором говорится о происхождении Ермака Тимофеевича, относится к XVII веку. Других сведений такой же давности о его происхождении мы не имеем.

В «Сказании» говорится: «О себе же Ермак известие написал, откуда рождение его. Дед его был суздалец посадской человек, жил в лишении, от хлебной скудости сошел в Володимер, именем его звали Афанасий Григорьевич сын Аленин, и тут воспита двух сынов Родиона и Тимофея, и кормился извозом и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу пойман и сидел в тюрьме, а оттуда беже с женою и детьми в Юрьевец Поволской, умре, а дети его Родион и Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы, ему породи детей: у Родиона два сына Дмитрий да Лука, у Тимофея дети Таврило, да Фрол, да Василей. И оной Василей был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе, по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость и, прибрав себе дружину малую, пошел от работы на разбой и от них звашася атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган, а по волжским — жерновой мельнец рушной».

По данным известного уральского краеведа И. Я. Кривощекова, фамилия Алениных встречалась еще в начале нашего века в деревнях по реке Чусовой.

Вся деятельность Ермака Тимофеевича говорит в пользу того, что он уралец, человек хорошо знакомый с уральским краем, с его природой, населением и другими особенностями. Правда, в двух списках Есиповской летописи (Головинском и Ундольского), кстати сказать, очень похожих друг на друга, говорится о том, что казаки, придя на Урал, расспрашивали местных жителей о том, «к которому царству та земля подошла». Но ни Сычевский (самый ранний, принятый издателями летописей за основной), ни Абрамцевский, ни Румянцевский, ни Погодинский списки этой летописи ничего подобного не говорят. Можно предположить, что этот эпизод был вставлен более поздними переписчиками.

Все многочисленные уральские легенды и сказы называют Ермака не пришельцем, а местным жителем.

Как на уральца смотрит на него целый ряд историков: Иловайский, Небольсин, Пуцилло, Дмитриев, Введенский и другие.

Следовательно, у нас есть основания предположить, что Ермак — Василий Тимофеевич Аленин — сын выходца из города Юрьевца Повольского Тимофея Афанасьевича Аленина, осевшего в каком-то из русских поселений на Нижней Чусовой. Еще юношей он начал работать на строгановских караванах. Смелый и сильный характером человек, Василий Аленин не мог долго вынести тяжелой жизни подневольного. Собрав небольшой вооруженный отряд, он бежал от своих хозяев. Вольные люди дали ему прозвище «Ермак», под которым он и вошел в историю [2] Само слово «ермак» В. И. Даль объясняет как «малый жернов для ручных крестьянских мельниц», т. е. дает ему такое же толкование, как и «Сказание Сибирской земли». В писцовых книгах Прикамья начала XVII столетия автору этих строк неоднократно попадались такие прозвища или имена, как «Ермак», «Ермачко». .

В XVI веке на Дон, на Волгу, за далекий Терек в «гребени», в бескрайнее Дикое поле, как тогда называли южные степи, бежали недовольные и предприимчивые люди со всех концов русской земли. Крестьяне и холопы, стрельцы, служилые люди и городская беднота уходили туда от боярского гнета, от непосильных поборов и притеснения воевод. Степи и прибрежные леса гостеприимно укрывали беглых, давали им приют, защищали от преследования властей. Так постепенно на южных границах Русского государства стали возникать поселения беспокойных для правительства вольных людей — казаков. Эти люди приносили пользу Русскому государству, охраняя его рубежи, но в то же время они всегда были готовы на «воровство» против царя, бояр, воевод.