Николай Белан - Эпицентр

Однако, к нашему удивлению, ничего подобного в этом ультрасовременном вокзале не было. Немногочисленные, в основном молодые, добротно и современно одетые темноволосые и черноглазые люди прогуливались по сверкающим залам. Зевающие, нехотя отвечающие на вопросы милиционеры. Запомнилось счастливое, смеющееся лицо красивой девушки, окруженной ребятами в черных кожаных пальто и синих «вареных» джинсах. Как это объяснить? Как это совместить с перенапряженной, трепещущей атмосферой над этой горькой землей, с болью и состраданием, разлившимися по всему миру, с настойчивыми вопросами моей малолетней дочери, почему мы не отправляем свои одеяла и подушки в Армению, угомонившейся только после того, как я стал собираться туда в командировку? Как совместить тот факт, что помощник начальника штаба одного из полков старший лейтенант Александр Алексеевич Гришечкин, узнав о землетрясении, тут же решил передать имеющиеся у него страховые денежные накопления — около полутора тысяч рублей — в фонд помощи, с тем, что везший доверенность на получение денег его сослуживец капитан А. В. Апикян наблюдал на пути из Еревана в Ленинакан: местные жители вдоль дороги продавали прекрасные гвоздики? Не раздавали, а продавали, зная, что цветы эти проезжающие берут для возложения на могилы невинных жертв разбушевавшейся стихии. А совместима ли эта скромная лейтенантская тысяча с широко разрекламированным хаммеровским миллионом? Лично для меня поступок Гришечкина видится более значительным; ведь для него эта тысяча совсем не то, что миллион для Хаммера. Хотя, конечно, и Хаммеру спасибо.

В зоне землетрясения противоречивость и несовместимость в обычной жизни вполне уживающегося рядом обнажаются и торчат своей чудовищной противоестественностью, как обломки плит разрушенных зданий.

Первые несколько дней после землетрясения на одной из улиц разрушенного Ленинакана, даже в этой непередаваемо ужасной обстановке, один из поверженных домов выделялся своей невозможностью. Он был настолько весь как-то перекручен и перекорежен, что возникало ощущение: его так изломала не подземная стихия, а какая-то дьявольская рукотворная сила. На самом верху этой груды бывшего дома между двумя обломками плит свисали вниз головками два придавленных плитами мертвых ребенка. Земля в это время стонала и плакала, звала на помощь, и некому было тогда снять мертвых детей: все были озабочены спасением живых.

Несколько дней спустя, когда обстановка в городе уже нормализовалась, я был на этом месте. Детей уже не было, погибший дом разбирали люди. И тут я обратил внимание на противоположную сторону. Там сохранилась афиша разрушенного кинотеатра с объявлением демонстрации кинофильма «Любовники моей мамы». Вот так в течение нескольких дней здесь были рядом висящие вниз головками мертвые дети и надпись, пошлый смысл которой в обычной жизни мы не всегда замечаем.

А как кощунственны здесь сохранившиеся среди развалин кумачовые лозунги и транспаранты со всевозможными призывами, благодарениями, заверениями, здравицами и т. д.! А каково видеть ту же киноафишу с «Маленькой Верой» в репертуаре?.. В первый день, когда после землетрясения в Ленинакан поступили центральные газеты, среди прочих была «Советская культура». На развороте красовался жирный заголовок «Лики русского рока». В памяти возникли крикливые названия рок-групп: «Черный кофе», «Искусственные дети», «Крематорий»… Подумалось: как бы тут, среди развалин и гробов, выглядели эти дегенеративные «витязи» со своими сочиненными страстями? Пошлость и ничтожность не только их, но и всего того, что с ними связано, вызывает омерзение. Как совместить в сознании несовместимое? Вот по улицам Ленинакана проезжает черная «Волга» с двумя гробами в багажнике, а вот прошмыгнули белые «Жигули», в раскрытом багажнике которого красуется голубой унитаз… Горе, кровь, слезы и… так называемые мародеры, о которых одно время так щедро писали газеты, что вызывало немалую обиду у армян. Они, в частности, обращали внимание, что проблемы эти всегда сопутствовали катастрофам. Достаточно вспомнить Вольтера. Вот как он описывает события Лиссабонского землетрясения 1755 года:

«…Едва успели они войти в город, оплакивая смерть своего благодетеля, как вдруг почувствовали, что земля дрожит под их ногами. Море в порту, кипя, поднимается и разбивает корабли, стоявшие на якоре; вихри огня и пепла бушуют на улицах и площадях; дома рушатся; крыши падают наземь, стены рассыпаются в прах. Тридцать тысяч жителей обоего пола и всех возрастов погибли под развалинами. Матрос говорил, присвистывая и ругаясь: