Андрей Банников - Византийская армия (IV — XII вв.)

Юстиниан I, несомненно, имел представление о «большой стратегии», которая необходима была при реализации политико-идеологической программы реставрации Римской империи. Она выражалась как в войнах, которые он вел, так и в заявлениях идеологического характера, подобных тем, которые были сделаны во вступлении к «Кодексу Юстиниана». Тем не менее те минимальные ресурсы, при помощи которых он решал эти проблемы, говорят сами за себя [1443]. Периодически возникала ситуация, когда особые обстоятельства приводили или могли привести к идее полного разгрома противника: примером такого рода может послужить война Ираклия против персов, что становится ясным, особенно если прочесть панегирические стихи придворного поэта Ираклия, Георгия Писиды. И все же, добившись полного поражения Персии, император Ираклий, проявив незаурядный прагматизм, помог стабилизировать положение в этой стране, просто восстановив старую, благоприятную для Византии пограничную линию и попытавшись превратить Персидское царство в вассала Константинополя. У нас нет оснований полагать, что Ираклий прибег бы к своей стратегии полного уничтожения противника, если бы у него оставался альтернативный вариант действий, однако оккупация персами восточных провинций Империи и два больших наступления на Константинополь сделали традиционную пограничную войну совершенно невозможной. В этой связи можно сделать вполне обоснованное заключение, что стратегические обстоятельства заставили Ираклия прибегнуть к «стратегии уничтожения», как к единственному средству вернуться к прежнему положению дел. Менандр Протектор сообщает, что Юстин II мечтал о полном уничтожении Персидского царства, однако тотчас же замечает, что современники считали его планы абсолютно неосуществимыми [1444].

Невозможно с точностью сказать, была ли политика Константина V против болгар на востоке балканского региона направлена на долгосрочную цель уничтожения Болгарского государства и восстановления власти Империи по всей линии Дуная. Конечно, можно утверждать, что политика Византии в отношении Болгарии всегда отражала державные территориальные претензии на Балканах и желание реванша за «позорный» мирный договор, который Константин IV был вынужден заключить с болгарским ханом Аспарухом в 681 г. Однако, даже если считать, что все это постоянно присутствовало в сознании императоров, действия ряда правителей после Константина V позволяют предположить, что военные мероприятия на этом фронте были не более чем акциями сдерживания. Наступление Империи здесь лишь весьма отдаленно напоминало серьезную реконкисту и было со стороны ромеев всего лишь долговременной «стратегией измора», прерываемой временными периодами мирного сосуществования. Есть все основания полагать, что имперское правительство полностью смирилось с существованием болгарского государства, а все усилия свергнуть ее правителя и его окружение были продиктованы решением найти приемлемый вариант для укрощения потенциально опасного соседа и вместе с тем предотвратить растущее влияние папства в этом регионе. В свете этих обстоятельств завоевание Болгарии стало результатом неожиданно благоприятной стратегической ситуации. После того как Василий понял преимущества, которые он унаследовал благодаря военным успехам своего предшественника Иоанна I Цимисхия, уничтожение Болгарии и реставрация балканских провинций стали для него вполне естественной и разумной реакцией на создавшуюся в то время ситуацию. Но даже тогда он был вынужден, по крайней мере вначале, вести войну на оборонительной основе [1445].

Существуют многочисленные примеры переводов войск с востока на запад и, наоборот, начиная с VI в. Так, например, переброска войск с востока на запад позволила императору Маврикию в 90-е гг. VI в., после стабилизации восточного фронта, предпринять ряд успешных кампаний на Балканах с целью подчинения славянских иммигрантов и изгнания аваров. Вместе с тем четкое утверждение данного принципа отмечено Продолжателем Феофана (Th. cont., 181, 15–18), который рассказывает о кампании 863 г.: «Когда болгары были в мире, существовало правило, что они (т, е. армии Фракии и Македонии) делили опасности и сражались вместе с восточными войсками».

Обзор восточных кампаний середины IX столетия в сочинении X в. совершенно очевидно свидетельствует о том, что крупные наступления могли быть предприняты только тогда, когда войска на одном фронте могли быть переброшены на помощь армии на другом [1446]. Победа Империи над русским войском под командованием Святослава в 70-х гг. X в. на Дунае и разгром Болгарии в 991 — 1018 гг. стали возможны именно благодаря тому, что византийское правительство смогло перебросить военные ресурсы с восточного фронта на северный.