Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга вторая

Недаром один из жителей Тирасполя признался журналистам: «Мы оказались опрокинутыми в 37-й год!» — и просил не называть его имени.

Разыскиваемый преступник Антюфеев не только совершенно легально прибыл в Москву, но и не постеснялся дать интервью корреспонденту «Литературной газеты». На вопрос, знает ли он способ стабилизации положения в Приднестровье, ответил, что все очень просто — «надо лишь вывести из обращения определенное количество людей».

Видимо, Антюфеев прибыл в Москву не только для наблюдения за «посылками» Верховному Совету, но и для получения консультаций от вышестоящего командования, поскольку вернувшись окрыленным в Тирасполь, он нанес по генералу Лебедю, казалось бы, неотразимый удар.

Оказывается, как сообщали расклеенные по городу листовки, командующий 14-ой армией, ко всем своим недостаткам, еще и еврей, и его настоящая фамилия — Шваннер. В листовке разъяснялось, что все фамилии, имеющие смысловое значение, являются всего лишь обратным переводом с еврейского в целях маскировки. Еврейского языка, разумеется, никто в местной службе безопасности не знал, а потому свято верили, что еврейский и немецкий языки — это одно и то же. В качестве примера приводились две наиболее зловещие фамилии: Сахаров — Цуккер, Лебедь — Шваннер. Ну, а о полковнике Бергмане, имевшего предками немцев, и говорить не приходилось. Всем должно было стать ясно, что всю　воду мутит в Приднестровье жидо-сионистская банда Шваннера-Бергмана.

Упреждающий удар был просто необходим, поскольку стало известно, что в руки разведчиков 14-ой армии попали документы бывшего КГБ, из которых явствовало, что всю власть в Тирасполе захватили офицеры действительной службы и офицеры действующего резерва этой почтенной конторы. Кроме того, что также никого не радовало, поползли слухи, что Лебедь-Шваннер — гражданин России и резидент Израиля, куда, кстати, из Тирасполя шли пиломатериалы, решил баллотироваться в Верховный Совет независимого государства, гражданином которого он не является. Но поскольку это государство никем не было признано и как бы не существовало, то на подобные условности никто не посмел бы обратить внимание.

В итоге, несмотря на все старания местного оскорбленного «правительства», генерал Лебедь, не проводя никакой предвыборной кампании, без всякого труда собрал вдвое больше голосов, чем нужно, и стал «парламентарием» приднестровской «республики», чего местные власти не чаяли увидеть и в страшном сне.

Генерал появлялся на заседаниях «парламента» в камуфляжной форме рядового десантника и в надвинутом на глаза кепи. Выступая с трибуны, он всенародно зачитывал сенсационные разоблачения своей разведки, касавшиеся настоящего и прошлого народных вождей Тирасполя и проводимой ими политики. «Заповедник для преступников… руководство, занятое набиванием только собственных карманов… Мне противно охранять сон и покой подобного жулья!»

Эхо генеральских разоблачений пронеслось по всем радиоволнам и страницам иностранных газет, наглухо закрыв преступной банде и без того не слишком открытую дверь в мировое сообщество, куда они стремились пробраться всеми правдами и неправдами…

Шел уже октябрь 1993 года.

В конце концов Руцкому удалось дозвониться до Лебедя. Не тратя времени на предисловия, вице-президент прямо спросил командарма: не хочет ли тот занять пост министра обороны в «новом правительстве»?

— Но у вас уже есть Ачалов, — возразил всезнающий Лебедь.

Руцкой вздохнул:

— Ачалов — отставник, а вы на службе.

Помолчал и добавил:

— Кроме того, именно вам я больше доверяю.

— А что Грачев? — поинтересовался Лебедь.

С нынешним министром обороны, Грачевым, Лебедь служил в Афганистане, зная его со времен Рязанского десантного училища.

— Грачева я отстранил от должности, — сообщил Руцкой.

— И он отстранился? — продолжал выяснять подробности Лебедь.

— Отстранится, — жестко сказал Руцкой. — Или под суд пойдет. Впрочем, под суд пойдет в любом случае.

— Товарищ Руцкой, — неожиданно ответил генерал. — Я никак не могу принять ваше предложение.

— Почему? — немного растерялся вице-президент.

— Потому что, — ответил генерал Лебедь, — я не хочу, чтобы, когда я приеду на побывку в родной город, бабы плевали мне в лицо и моим солдатам — тоже.

— Вот как, — начал было Руцкой, но в трубке уже запищали короткие гудки.

Побагровевший Руцкой несколько мгновений сидел, тупо глядя на телефонный аппарат, и вздрогнул от пронзительного звонка. Номер этого телефона был известен очень ограниченному числу людей, а потому аппарат не был подключен к определителю абонента. Руцкой секунду поколебался: стоит ли брать трубку самому или пусть это сделают в секретариате. В этот момент ожил селектор на столе, и голос дежурного сказал: «Александр Владимирович. Тирасполь на проводе».