Моника Блэк - Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии

В XVI и XVII вв. кальвинистский регион вокруг города Лемго, между Тевтобургским лесом и рекой Везер (в настоящее время земля Северный Рейн — Вестфалия) являлся средоточием преследований ведьм. В ходе четырех волн гонений, с 1561 по 1681 г., 200 с лишним жителей Лемго были казнены за колдовство [45] Wolfgang Behringer, Witches and Witch-Hunts: A Global History (Cambridge: Polity Press, 2004), 123; Jürgen Scheffler, «Lemgo, das Hexennest: Folkloristik, NS-Vermarktung und lokale Geschichtsdarstellung», Jahrbuch f. Volkskunde , Neue Folge 12 (1989): 114. . Большинство из них были женщины, многие — престарелые [46] Ursula Bender-Wittmann, «Hexenprozesse in Lemgo, 1628–1637: Eine sozialgeschichtliche Analyse», in Der Weserraum zwischen 1500 und 1650: Gesellschaft, Wirtschaft und Kultur in der Frühen Neuzeit (Marburg: Jonas Vlg., 1992), 239. . Люди верили, что, очищая общины от ведьм, они подрывают планы дьявола, выявляют его тайных приспешников и искореняют зло. Разоблачить ведьму означало исполнить волю Божью.

В последующие столетия эта сторона городского прошлого становилась все более неприятным воспоминанием для местных жителей. Марианна Вебер, писательница-феминистка, жена социолога Макса Вебера, училась в школе Лемго в 1880-е гг. Репутация города как «ведьмовского гнезда», вспоминала она, была «позором!» [47] Цит. в: Scheffler, «Lemgo, das Hexennest», 115. .

Полвека спустя, под властью нацистов, в Лемго открылся отремонтированный городской музей, а вместе с ним и новая выставка об эпохе охоты на ведьм. Демонстрируя пыточные инструменты дознавателей, например тиски для больших пальцев и «испанские сапоги», в которых сжимались голени подозреваемых, музей представлял гонения на ведьм «печальным следствием мрачного Средневековья». В речи по случаю открытия музея в 1937 г. мэр города Вильгельм Грефер охарактеризовал эпоху охоты на ведьм как «скорбную главу в истории нашего города», в которой проявилось «совершенно необъяснимое искажение немецкой ментальности, духа и сущности» [48] Scheffler, «Lemgo, das Hexennest», 123–25. .

Многие горожане разделяли уверенность Грефера. Пришествие Третьего рейха казалось им зарей новой эры. Темные недобрые старые времена ушли. Журналист, посетивший выставку в музее Лемго, почувствовал, как его сердце наполнила «глубокая признательность… что судьба уготовила нам более счастливые времена — времена не только подписавшие приговор пыткам времен гонений на ведьм, но и гарантировавшие и обеспечившие всем товарищам по немецкой расе право на жизнь». Эпоха охоты на ведьм казалась настолько далекой, так надежно упрятанной за музейное стекло, что в июне 1939 г. во время парада на местном празднике гостей рассаживали по местам члены здешнего отделения Национал-социалистического союза немецких девушек, одетые в костюмы ведьм [49] Scheffler, «Lemgo, das Hexennest», 125, 128. .

Всего лишь семь месяцев до этого, в ноябре 1938 г., по всей стране прокатились погромы Kristallnacht {3} 3 Нем.: «Хрустальная ночь» — «Ночь разбитых витрин». — Прим. пер . . В больших и малых городах немцы поджигали синагоги, били витрины принадлежавших евреям магазинов, нападали на евреев и убивали их. Жители Лемго также разгромили местную синагогу, разбили в ней окна и средь бела дня устроили пожар на месте руин. Фотостудию Эриха Катценштайна, еврея, жившего в Лемго, также уничтожили, а два еврейских кладбища осквернили [50] Otto Dov Kulka and Eberhard Jäckel, eds., Die Juden in den geheimen NS-Stimmungsberichten, 1933–1945 (Düsseldorf: Droste Vlg., 2004), 321–22. .

Подобно тому, как фантазии о ведьмах приобрели такое культурное влияние в Лемго XVI–XVII вв., что привели к расправам, измышления о всемогущем враге-иудее, стремящемся уничтожить Германию, неуклонно набирали вес среди немцев на протяжении 1930-х гг. Когда пришла война, эти выдумки стали объяснением жизненной необходимости такой борьбы. После 1943 г., когда война приняла смертоносный характер внутри самой Германии, неотразимо притягательными были всевозможные химеры. Дурные предчувствия, сплетни и легенды приобрели колоссальную предсказательную мощь. Молва, догадки и слухи достигли гносеологической весомости. Люди читали знаки, чтобы понять то, что для них было непостижимо, даже немыслимо: что они проигрывают войну.

В Лемго, как и во всей Германии, жизнь евреев стала еще более нестабильной в годы после «Хрустальной ночи». Евреи жили в Лемго с XIV в. В 1900 г., на пике численности населения города, 111 из 8148 его жителей были евреями [51] Moritz Rülf, «Die Geschichte der Juden in Lippe», 17, and Jürgen Scheffler, «Zwischen ständischer Ausschließung und bürgerlicher Integration: Juden in Lemgo im 19. Jahrhundert», 31, 40: оба эссе входят в сб.: Vlg.f. Regionalgeschichte, ed., Juden in Lemgo und Lippe: Kleinstadtleben zwischen Emanzipation und Deportation , Forum Lemgo, Heft 3 (Bielefeld: Vlg.f. Regionalgeschichte, 1988). . К 1942 г. остались лишь 22 человека, в основном пожилые люди [52] Hanne Pohlmann, Judenverfolgung und NS-Alltag in Lemgo: Fallstudien zur Stadtgeschichte (Bielefeld: Vlg.f. Regionalgeschichte, 2011), 34; Kulka and Jäckel, Die Juden in den geheimen NS-Stimmungsberichten , 503, SD-Außenstelle Detmold, July 31, 1942. . Уже в конце июля того же года многие горожане пришли на рыночную площадь посмотреть, как забирают последних соседей-евреев для депортации.