Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

— А вы кто будете? — обращается ко мне высокий матрос. Лицо у него спокойное и приятное.

Сказал… Стал расспрашивать. Отвечаю… Стал задавать общие вопросы… На диване сидит Терещенко и, по обыкновению, усиленно курит и беседует тоже. О чем — не слышу. На лице у Гвоздева застыло выражение обиды, как у человека, который только что получил незаслуженное оскорбление.

— Какую же я кровушку пил, когда я сам — простой рабочий, — говорил он обиженным голосом, — вот видите, билет. Вот возьмите, читайте: член Совета рабочих и солдатских депутатов… Сиживал при самодержавном сколько — за рабочих. Какой же я буржуй!

На него посматривают с недоумением, иные с сочувствием, и у всех в глазах боязнь поверить… Их начальство им сказало: арестовать членов Временного правительства, потому что они — буржуи. Этот, может, врет что-нибудь. Похоже на правду, а может, и врет. Там видно будет: начальство разберет! В комнате стоит гул. Когда при опросе выясняется, что Керенского нет, раздается отвратительная брань. Слышатся отдельные провокационные выкрики:

— И эти убегут! Чего тут протокол писать!.. Приколоть и протокола не надо!.. — Дальше следовала многоэтажная нецензурная брань. — Чего с ними возиться! Попили нашей крови! — закричал какой-то низкорослый матрос и стукнул по полу винтовкой — хорошо помню — без штыка. И огляделся вокруг. Это было почти призывом. Он вызвал сочувственные отклики.

Антонов поднял голову и резко закричал:

— Товарищи, вести себя спокойно! Все члены Временного правительства арестованы. Они будут заключены в Петропавловскую крепость. Никакого насилия над ними учинить я не позволю. Ведите себя спокойно!» [3065] Малянтович П. В Зимнем дворце 25–26 октября 1917 года. С. 414–415.

Антонов-Овсеенко: «Бывшие министры сдают имевшиеся при них бумаги и оружие. С трудом устанавливаю около них стражу. Мне помогают матросы. Они вышвыривают из комнаты некоторых подозрительных субъектов. Чудновский поставляет список арестованных, который подписываем мы с ним. Всего министров — 16 человек (арестованы не только министры. — В.Н.). Все налицо, кроме Керенского. Он, по сообщению кого-то из членов бывшего Временного правительства, уехал еще в 11 часов утра из Петрограда. Это сообщение вызывает в толпе яростные крики по адресу Керенского. Раздаются крики:

— Немедленно расстрелять всех членов Временного правительства!..

Только присутствие наше и выдержанных партийных матросов спасает бывших министров от расправы» [3066] Антонов-Овсеенко В. Октябрьская буря. С. 106. .

Синегуб: «В кабинете уже было полно. Члены Временного правительства отошли большею своей частью к дальнему углу. Около адмирала вертелись матросы и рабочие и допрашивали его. Но вот шляпенка Антонов повернулся и прошел мимо меня в нишу и, не входя в нее, крикнул в Портретную Галерею:

— Товарищи, выделите из себя двадцать пять лучших вооруженных товарищей для отвода сдавшихся нам слуг капитала в надлежащее место для дальнейшего производства допроса». Из массы стали выделяться и идти в кабинет новые представители Красы и Гордости Революции» [3067] Октябрь. История одной революции. С. 376–377. .

В 2.10 протокол бы составлен. Подвойский: «В Зимнем дворце все кончено. Я взглянул на часы: четверть третьего» [3068] Подвойский Н. И. Год 1917. С. 147. .

Антонов-Овсеенко: «Остается доставить «правительство» в Петропавловскую крепость. Автомобиля не оказывается. Приходится вести министров пешком. Оставляя Чудновского комиссаром дворца, я организую вывод пленных. Уже два часа ночи. Министров окружает отобранная мною команда, человек в 50 матросов и красногвардейцев. Выходим из дворца в тьму площади» [3069] Антонов-Овсеенко В. Октябрьская буря. С. 106. .

Джон Рид: «Пожалуйста, товарищи! Дорогу, товарищи!»

В дверях появились солдат и красногвардеец, раздвигая толпу и расчищая дорогу, и позади них еще несколько рабочих, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками. За ними гуськом шло с полдюжины штатских, то были члены Временного правительства. Впереди шел Кишкин, бледный, с вытянутым лицом; дальше Рутенберг, мрачно глядевший себе под ноги; Терещенко, сердито посматривавший по сторонам. Его холодный взгляд задержался на нашей группе… Они проходили молча. Победители сдвигались поглядеть на них, но негодующих выкриков было очень мало» [3070] Рид Дж. Избранное. Кн. 1. С. 121. .

Малянтович: «Как мы сходили с лестницы, совсем не помню… Вышли на двор. Темно. Потом глаза стали привыкать. Двор, очевидно, тоже был заполнен солдатами. Мы вступили в толпу. Стража просила посторониться, пропустить… Опять послышались вопросы: